— Без воздуха мы не сможем дышать. Без воды не утолим жажду. Без земли умрем от голода. Все начала взаимосвязаны и не могут существовать друг без друга. В этом и состоит суть триединства. По отдельности мы слабы, а вместе — сила, — сказал А'Веч, сжав руку в кулак. — Поэтому в истории нашей страны не было войн. Ни гражданских, ни захватнических. Мы не нападаем первыми, но защищаемся до последнего вздоха.
Айями опустила глаза. В словах господина подполковника ей почудилось обвинение — пусть не прямое, но косвенное. В том, что Амидарея стала инициатором войны. И в том, что часть вины лежит на плечах Айями.
А'Веч кашлянул, заметив, что она отложила вилку, и придавил тлеющую сигарету в пепельнице.
— Увлекся. Мне казалось, тебе интересны история и обычаи Даганнии.
Айями сдержанно кивнула. Не скажешь же "нет".
— Задавай любые вопросы, я отвечу. Почему не ешь?
— Простите. Приготовлено очень вкусно. Я наелась. Спасибо.
Господин подполковник придвинулся ближе.
— Не обманывай. Ты почти не притронулась к еде. И упорно не хочешь говорить "ты".
— Я стараюсь.
— Плохо стараешься. Посмотри на меня.
Он заставил Айями подчиниться, удерживая за подбородок.
— Обиделась, — констатировал, тщетно пытаясь поймать её взгляд.
— Конечно же, нет, — поторопилась ответить Айями. — Вы правы. А на правду грешно обижаться.
— Не принимай сказанное на свой счет. Ты не в ответе за чужие дела. А если научишься выговаривать "ты", так и быть, я тоже поем, — сказал он с серьезным видом.
Айями прикоснулась к потемневшему синяку на скуле. Фингалы превратили А'Веча в бандита с большой дороги. Если бы не форменный китель, господин подполковник сошел бы за пирата-громилу из приключенческих книжек.
— Больно?
— Терпимо.
— С примочками пройдет быстрее.
— Скажу врачу, пусть организует, — согласился А'Веч.
— Попробуй… картошку. Она вкусная, — сказала Айями с запинкой.
— Хорошо. А гуляш, что же, пожадничала?
— И гуляш попробуй… Хотя соус необычный.
— С розмарином, тимьяном, чесноком и брусникой, — сказал А'Веч, прожевав. — Я бы добавил паприку и лук. А в картофеле — укроп, петрушка и иссоп.
— Как вы… Как ты определил? — изумилась Айями.
— Родня по линии моей матери принадлежат к потомстственным рикитим* (Прим. Rikitim — специалисты, разбирающиеся в специях, приправах и пряностях) и преуспели в торговле. К неудовольстию родственников я не пошел по их стопам, зато нахватался по мелочи.
— О, — только и нашла, что ответить Айями.
В короткой фразе господина подполковника уместилось многое, приоткрыв завесу в биографии: далеко на юге, за Полиамскими горами, его ждет семья. Мать и отец. Сестры и братья. А еще жена и дети. А'Веч упомянул о матери спокойно, меж делом. Значит, она жива, и ужасы войны её не задели.
Не может быть, чтобы не было жены. Он не юнец и умеет обращаться с женщинами. Вот с Микасом начиналось целомудренно, бережно и со стыдливой робостью. Влюбленные познавали друг друга, помимо диалога душ учась языку тел. Но война забрала Микаса. Господин подполковник тоже любит жену и считает дни до возвращения домой. А Айями — так, временное увлечение, скрашивающее мужское одиночество на чужбине. Местная экзотика.
А'Веч нахмурился.
— Иди сюда, — потребовал, бросив вилку.
Увлек Айями и уложил на тахту.
— Всё не так, — пробормотал недовольно и провел пальцем по её переносице. Наверное, разгладил морщинку. — Что тебя беспокоит?
— Ничего, — заверила Айями поспешно. — Я боюсь пересудов.
— Кто тебя обидел? — спросил он грозно.
— Никто. Но упреки неизбежны. Разве вы повели бы себя иначе, видя, что ваши соотечественницы встречаются с чужаками?
Господин подполковник задумался.
— Во-первых, не "вы", а "ты". Во-вторых, в случае необходимости пользуйся моим именем. В-третьих, если будут угрожать, скажи без промедления мне или моему помощнику. И в-четвертых, ты дала повод для размышлений. Наши женщины никогда не… — сказал он и замолчал, прервавшись на полуслове.