Через два дня Илларея перехватила Айями на набережной и предупредила вполголоса:
— На рассвете фабрику подорвут, гады. Окна береги, — и, всхлипнув, побежала по улице.
Вечером Айями и Эммалиэ выставили оконные рамы, переложили посуду и бьющиеся предметы страничками, вырванными из книг. Айями изображала весёлость, чтобы не напугать дочку.
— Это новая особенная игра, — успокоила Люнечку, одевая её потеплей.
Ночь вышла бессонной и тревожной. Женщины вздрагивали от малейшего шороха и ждали. Ошиблась Илларея или нет?
На заре громыхнуло впечатляюще, с оранжевыми отсветами в небе и в окнах. Тряхнуло несколько раз, отчего посыпалось со звоном стекло, заходили ходуном стены. Хоть бы выдержали, — взмолилась Айями.
— Мама! — дочка спросонья схватила за руку, когда кровать подпрыгнула на месте.
— Тише, милая. Это гром гремит, дождик будет, — Айями прижала кроху к себе, а по щекам катились злые слезы. Отступая, арьергард армии предпочел устроить диверсию, взорвав фабрику, и сжег складские запасы, чтобы те не достались интервентам.
Черный дым на двое суток заволок небо над городком, а воздух пропитался сладковатостью. Так пах особый сорт каучука, который использовали при производстве термоткани.
Когда пламя пожарища погасло, наиболее решительные отправились к руинам фабрики. Вдруг не всё сожжено дотла, и что-нибудь ценное осталось на пепелище? К вечеру прогремели два взрыва, согнав птиц с крыш и заставив жителей испуганно вздрогнуть. Оказалось, территория возле фабрики заминирована. А три женщины, в том числе Илларея, не вернулись в город.
2
Город пропитался неопределенностью. Ждали неизвестно чего. Уж с месяц как перестали звучать боевые сводки из громкоговорителей и замолчали амидарейские радиостанции. Информационный вакуум заполнили слухи — фантастические, страшные и прямо противоположные. Кто-то говорил, что Алахэлла выкинула белый флаг. Мол, вражеская армия зашла с двух флангов и заняла столицу, не встретив сопротивления. Сердце Айями болезненно сжималось. Ни она, ни Микас не видели Алахэллу воочию, но страстно мечтали там побывать. Едва поженившись, запланировали отметить годовщину свадьбы в главном городе страны. Микас рассчитал: если ежемесячно откладывать по сто амдаров, то через пять лет удастся пройтись по Гранитной площади и полюбоваться куполами Собора всех святых. Красивейший город, древнейшие архитектурные памятники… В храмах — золото, серебро, алтари, образа… Каналы и ажурные мостики, тенистые скверы и парки… Знаменитая палисандровая аллея из ста тысяч деревьев, огибающая кольцом центр города… Легендарный каскад водопадов у Главной ратуши и полусфера тройной радуги в облаке водяной пыли…
Изучив атлас из библиотеки, муж составил маршрут будущего романтического путешествия.
— Когда-нибудь мы объедем весь мир, — заявил с веселым пафосом, заложив карандаш за ухо.
— А денег хватит? — улыбнулась Айями.
— Если не хватит, тогда обойдем пешком.
И Айями верила. Вдвоем они смогут всё.
Четыре года минуло, а ни денег в доме, ни мира в стране.
Другие слухи утверждали, что амидарейская армия перешла в наступление и гонит оккупантов туда, откуда они дерзнули прийти — за Полиамские горы через плато Тух-тым, и что со дня на день войне конец. Ох, если бы так.
Третьи заявляли, что даганские части находятся на подступах к городку, а амидарейская армия отдала поселения окрест столицы на растерзание врагу. Мол, военные тактики стягивают силы к Алахэлле, чтобы перекрыть захватчикам путь на столицу. Невыгодно расходовать ресурсы — технику, боеприпасы и солдат, защищая населенные пункты, не представляющие стратегической ценности. Но ведь в населенных пунктах остались люди!
Городская власть исчезла. Казалось, недавно бургомистр пожимал горожанам руки при встрече, а теперь брошенный дом грабят мародёры, утаскивая всё, чем можно поживиться.
— Сбежал, гнида, и семейку прихватил! Смылся и оставил нас на растерзание людоедам, — возмущались вспыльчивые.
— Не смылся, а отправился в столицу за поддержкой и помощью. Не паникуйте, жизнь скоро наладится, — отвечали рассудительные.
Ну да, держи карман шире.
Можно считать, городку повезло. Он прочно закрепился в глубоком тылу, в стороне от крупного транспортного узла. Реалии войны не добрались сюда. Городок не бомбили с воздуха и не обстреливали из артиллерийских орудий. Разве что в ясные дни эхо доносило слабые отзвуки канонады, да ночами на небе играли отсветы далеких пожаров.