А второй заместитель полковника читал и чиркал.
— Отвратительный перевод… Хуже не бывает… Здесь ошибка в управлении. Не "развитие тормозит", а "развитие тормозится"… "Меры приняты", а не "предприняты"… Не "согласно наблюдений", а "согласно наблюдениям"…
У Айями вырвался судорожный вздох. За окном давно стемнело, наверняка Эммалиэ волнуется.
В комнату заглянул Имар. Уже раз десять заглядывал, не меньше.
— Может, хватит? — спросил вполголоса, наклонившись к уху господина заместителя.
— Не хватит, — отрезал тот.
— Внизу её ждут мать с дочерью.
— Подождут.
— Послушай, Веч…
— Не мешай. Перевод требовался к четырем часам. Время идет, а результата нет. Похоже, мы и до полуночи не управимся.
Секундная стрелка на наручных часах А'Веча накручивает мгновения, а Айями переводит и переводит. Уж и не соображает, что нужно господину заместителю. Пять минут назад требовал написать так, а сейчас перечеркал и хочет, чтобы выглядело иначе. Лишь бы не расплакаться.
— Вымучили наконец-то, — сказал А'Веч кисло. — Печатай.
— До завтра не потерпит? — спросил Имар, заглянув в комнату.
— Не потерпит.
И пока Айями печатала перевод — на последнем издыхании, с лихорадочным румянцем и с рыданиями, подступившими к горлу — А'Веч устроился подле и наблюдал. Раз! — каретка влево. Вот тебе! Два! — каретка влево. Получай! Три! — каретка влево. Подавись своим переводом!
Айями рывком выхватила листок из зажимов.
— Радует, что печатаешь без ошибок, — сказал А'Веч, пробегая глазами по строчкам. — В дальнейшем рассчитываю на старательность и тщательный подход к моим заданиям. Понятно?… Не слышу. Мои требования ясны?
— Д-да, — выдавила через силу Айями. Скажи она больше, и плотину прорвет. Слезы хлынут ручьем.
— Свободна, — заключил он и вышел из комнаты.
Айями навела порядок на столе, накрыла машинку футляром и, одевшись, погасила светильники. Вышла в коридор, притворив за собой дверь. Точнее, руки-ноги шевелились, накрывая, гася и спускаясь по ступеням, в то время как грудь раздирала мешанина из обиды, злости и непролившихся слез. В пустом фойе к Айями кинулась упаренная дочка:
— Мама! Мы узе заздались!
Со стула поднялась Эммалиэ в расстегнутом пальто. Потому что упрела, дожидаясь больше часа.
— Всё в порядке? Я думала, тебя… — замолчала она, не договорив. "Думала, что арестовали и расстреляли" — сказали её глаза.
— Всё отлично. Меня учили работать правильно, — сказала Айями громко и весело.
Эммалиэ действительно разволновалась, обеспокоившись долгим отсутствием Айями. Несмотря на сгущающуюся темноту, одела Люнечку потеплее и повела к ратуше. В фойе справилась у дежурного о переводчице Айями лин Петра, и тот ответил на даганском, а что сказал — непонятно. Тогда Эммалиэ попросила позвать Л'Имара, его имя запомнилось по рассказам Айями. Дежурный позвонил по телефону, и офицер, явившийся вскоре, успокоил встревоженных ожидальщиц, объяснив причину задержки на работе.
— Потерпите. Аама выполнит задание и спустится.
И они терпели. Ждали, сидя в сторонке. Люня, устав, начала капризничать, и Эммалиэ стоило больших трудов занять девочку, чтобы она не путалась под ногами у проходящих даганнов.
***
— Принципиально тыкать носом? Принципиально именно сегодня, а не завтра? — спросил Л'Имар, зайдя в кабинет вслед за вторым заместителем полковника. Тот уселся в кресло и с хмурым видом принялся разглядывать свежеотпечатанный перевод.
— Принципиально, — ответил, бросив листок в корзину для мусора.
— Ты придирался. Назло.
— Не твоё дело. Не вмешивайся. И найди машину. Пусть их отвезут.
Л'Имар молча кивнул и вышел.
***
— Наверное, вы ошиблись, — сказала неуверенно Айями, когда даганский солдат открыл заднюю дверцу автомобиля.
— Никак нет. Приказано доставить домой.
— Все-таки вы ошиблись. Вышло недоразумение, — Айями обернулась к соседке за поддержкой, но та тоже растерялась.
— Ой, а это настоясяя масинка? — воскликнула Люнечка. — И коёса настоясие? Мам, ну давай, — захныкала, дергая за руку. — Ну, поехали. Нас дядя отвезет. У меня нозки устали, и зивотик рыцит.
И рослый молчаливый дядя в военной форме отвез по непроглядной темени. Доставил к подъезду и адрес не спросил. Когда Айями попыталась втолковать, как проехать к дому, ответил кратко: "Я знаю".
Вот так и отпраздновала именинница двадцать четвертый день рождения, вернувшись домой вечером в половине десятого. Вроде бы провела весь день на работе, а аппетит не нагуляла. Зато щеки горят, и истерика на подходе. А вот Люнечку потрясла поездка в таинственной черной машине. Игра в водителя и пассажиров увлекла дочку на несколько дней.