Он изучает! Ищет прокол в её поведении, чтобы вывести на чистую воду.
— Это термос. Открути крышку и разлей, — повторил А'Веч.
Айями неловко взялась за цилиндр, металл оказался теплым. Но руки не слушались, и резьба не поддавалась.
— Дай сюда, — выхватив термос, он снял крышку и вынул чашки, вложенные одна в другую. Извлек пробку, и из горлышка пошел парок. Коричневая жидкость потекла аккуратной струйкой, и А'Веч протянул полную чашку: — Пей.
Неужто кофе? С какой целью? Может, в него подмешали препарат, который развязывает язык? А что, военные всё могут, у них немало передовых разработок. Напившись экзотического напитка, Айями выболтает и о раненом пареньке, и о вранье с болезнью Люнечки. Зря она ляпнула, не подумавши. Мысли материальны. Упаси святые от хвори, что прилипнет к дочке из-за гибкого языка Айями.
— Пей, — потребовал господин заместитель, и она, сделав глоток, обожгла язык.
Горячий кофе и ароматный. И сладкий.
— Ешь, — на столе появилась блюдце с горкой квадратиков песочного цвета.
— Печенье, — пояснил А'Веч, и глаза Айями округлились.
Какая-то путаница. Зачем господин заместитель угощает вкусностями? Наверное, хочет отвлечь внимание от основного блюда. От наказания или от обвинения в укрывательстве преступника.
Нет, даганны бы не стали церемониться. Сразу бы уволили или отправили на допрос и в карцер.
— Ешь, — повторил он, и Айями, взяв квадратик, откусила с опаской. Рассыпчато, на языке осел вкус халвы и незнакомых специй с приятным ароматом.
— Это ты писала? — А'Веч подвинул мятый листок. Послание с пространными благодарностями и уверения в том, что Айями не забудет о своем спасении и обязательно отблагодарит при случае.
Она кивнула.
— Здесь грамматическая, ошибка, а тут орфографическая, — ткнул А'Веч в строчки. — А здесь ошибка в управлении. Употребление предлога "tuh" излишне. Получается, ты не просишь прощения, а, наоборот, требуешь извинений от того, кому адресовано послание. Или ты специально поставила предлог?
— Конечно же, нет! Я ошиблась! — воскликнула Айями и дернулась, чтобы выхватить безграмотное письмо. Чашка опрокинулась, и горячий напиток растекся лужицей. Тонкая струйка, добравшись до края стола, закапала на колени А'Веча.
Ах! — вскочила Айями. Что она натворила! Теперь, ко всем прочим неприятностям, испортила важные бумаги и обожгла высокого начальника.
Чуть не плача, она обогнула стол и лихорадочно сгребла намокшие папки.
— Я вытру… Кофе не успело впитаться…
— Это он, — ответил заместитель полковника, протягивая тряпицу. — Кофе — существительное мужского рода.
— Да, конечно, — согласилась Айями, вытирая папки и столешницу. — Простите, пожалуйста. У меня руки как крюки… И с письмом получилась плохая идея.
— Отчего же? Как раз наоборот.
Шутит он, что ли? Айями взглянула на А'Веча. Теперь он оказался близко, как тогда, в кабинете музыки. Развернулся в кресле и с интересом наблюдал, как Айями собирает жижу со стола. И сидел как король — величественно и с достоинством. Все святые, до чего же неловко! И щеки, наверное, покрылись волдырями.
— П-простите, я вас обожгла…
— Обожгла, — кивнул А'Веч, и она залилась краской отчаяния. А ему, похоже, нравилось повергать Айями в смятение.
— Только скажите, и я отстираю пятно. Можете меня наказать…
— Могу, — согласился А'Веч.
У Айями остановилось сердце. Видимо, на лице проявилась мертвенная бледность, потому что он отобрал тряпицу, оказавшуюся носовым платком, и велел с досадой:
— Сядь.
Она рухнула на стул, а господин заместитель сказал:
— Что было, то было. Достаточно простого "спасибо". И то, что ты буквально воспринимаешь слова, мне не нравится. Шучу я так, понимаешь? Ха-ха-ха.
Айями закивала и растянула губы в улыбке. Над шутками принято смеяться.
— Говоришь, дочь заболела? Лекарства требуются? Может, нужен доктор? Скажи, и я пришлю.
Только не врач! Появится даганский эскулап в жилище Айями и мгновенно выявит вранье о несуществующей болезни.
— Нет, что вы, не стоит беспокойства. И отрывать человека от работы не нужно. Это обычная простуда. Травками выходим. Прокашляется. Такое уже бывало, — затараторила она.
— В баню бы её, — сказал задумчиво А'Веч. — Там зараза махом выходит. И всё-таки не помешает, если взглянет доктор. Кашель может опуститься в легкие.
Хоть вешайся от его любезности.
— Прошу, смилуйтесь! — воскликнула Айями в отчаянии. — О чем подумают соседи, когда увидят, что ко мне пришел даганский врач?