— Спасибо, — ответила Айями смущенно. Упоминание о гостинице показалось ей интимным. Так бывает, когда между людьми возникают особые, доверительные отношения. Но нельзя забывать, что Имар — начальник, а она — подчиненная.
— Чего хотел Веч? — сменил он тему разговора, и Айями запнулась на полуслове.
И правда, чего он хотел? За опоздание не наказал и не уволил, и о пареньке не спрашивал. Зато угостил кофе и печеньем.
— Видите ли, я так и не сказала спасибо господину А'Вечу. Он очень занятой человек, а с моей стороны настырно лезть с благодарностями напрямик, я это уже поняла. Но промолчать и забыть показалось мне невежливым. Я написала записку, а господин А'Веч вызвал и указал на ошибки.
— То есть вы поблагодарили письменно, а он учил вас правилам правописания? — Имар, не удержавшись, фыркнул и пробормотал: — Да, он в своем репертуаре. Аама, надеюсь, ваша дочка скоро поправится, и мы возобновим уроки даганского.
— Непременно, — улыбнулась Айями, но улыбка вышла натянутой и фальшивой.
Айями чувствовала себя неуютно. Раньше она ходила на работу, улавливала мельком обрывки мужских бесед, делилась вечером с Эммалиэ, а та, в свою очередь, сообщала городские новости и сплетни. А сегодня в подслушивании разговоров появился оттенок личной заинтересованности. Как шпионка, право слово.
Айями уставилась невидяще на фразу в статье. "Окись бора, выступающая в качестве легирующей добавки, уменьшает…". Если горожане помалкивали, зная об укрывающихся мужчинах, значит, есть надежда, что соседи не донесут даганнам о пареньке. А в том, что они прознают о юноше, нет сомнений. Незнакомец ранен, болен и, к тому же, истощен, поэтому выздоровление займет много времени. Военные могут организовать повторную облаву и без труда определят, что за дверью нежилой квартиры кто-то прячется. И тогда семью Айями депортируют в Даганнию. Что ж, это лучше, чем расстрел. И все равно, узнав сегодня о возможном наказании в случае поимки с поличным, Айями не смогла бы пройти мимо беспомощного человека. Предоставь судьба повторный выбор, она снова помогла бы пареньку, не задумываясь.
"…уменьшает показатель преломления оптоволокна"… Как там Эммалиэ? Справляется ли? Наверное, разрывается, стараясь поспеть всюду.
После работы Айями побежала в больницу. Хоть даганские пациенты и перешли под присмотр доктора-чужака, а забот у Зоимэль не убавилось. У кабинета висела бумажка: "Вернусь к 15.00". На часах — начало пятого, но врачевательница до сих пор не пришла.
Айями заняла очередь за женщиной, которую помнила по фабрике. Та теребила ручки у сумки и вздрагивала каждый раз, когда открывалась входная дверь. Это даганны, покурив на крыльце, возвращались в палаты. В бинтах и на костылях, а туда же — не упускают случая, чтобы пошляцки похохмить. И к Айями цеплялись, но она прошла мимо, сделав вид, что не поняла похабных предложений.
Запыхавшаяся Зоимэль появилась через десять минут. Оказывается, она опоздала, навещая больных.
Знакомая по фабрике вышла из кабинета с растерянным и расстроенным видом. Айями проводила взглядом удаляющуюся женщину. Наверное, у неё приключилось горе: тяжело болен ребенок, или саму съедает немощь. Да и у врачевательницы вдруг испортилось настроение, оттого разговор с Айями получился резковатым. Когда подошла очередь, та озвучила короткую просьбу: нужны антибиотики и антисептики.
— Будь честна со мной, — сказала Зоимэль. — Для кого просишь?
Помявшись, Айями поведала о встрече с раненым юношей, и слушательница нахмурилась.
— Ты рискуешь. Если даганны вас схватят, то не будут расшаркиваться. Он из партизан или безыдейный?
— Не знаю. Но не верю, что убивал безоружных. Он моложе меня.
— Возраст ни о чем не говорит. Ты о Люнечке подумала?
— Я могла бы пройти мимо, а парень бы замерз, — ответила Айями тихо. — Он мог оказаться моим братом или вашим сыном. Вы желали бы ему такой смерти?
— Явись он с повинной, и ему сделают снисхождение. Говоришь, он ранен. Вдруг требуется операция? Наверняка у него пневмония. Тогда он не жилец. Вдвоем вы вряд ли ему поможете, а я постараюсь обеспечить должный уход.
— Лечить в тюрьме? — воскликнула Айями. — Он сдастся властям, и его отправят в Даганнию. Если бы он хотел, то показался бы патрулю или добрался до ратуши. Но он предпочел замерзнуть. Разве могу я решать за него?
— Хорошо, — согласилась врачевательница после недолгого раздумья. — Если бы случай был тяжелым, Эмма не оставила бы юношу дома. Я дам таблетки и аэрозоль. Не забудь вернуть пустые флаконы. Даганны проверяют расход по использованным упаковкам. И никому не говори о лекарствах, иначе вместе загремим под фанфары.