Была не была, нужно развеять сомнения. Айями сняла с плеч шаль.
- Спущусь вниз к Оламке, проверю, как она. Скоро вернусь, - сказала на ухо, наклонившись к Эммалиэ, чтобы не услышала дочка.
Та ответила тихо, опасаясь напугать Люнечку:
- Стилет возьми. А лучше бы сбегать за патрулем.
- Мам, ты куда? - заволновалась дочка, заметив перешептывания взрослых.
- К соседке схожу за солью. Слушайся бабушку, - велела строго Айями. В ванной вытащила из укромного места футляр, заботливо завернутый в рогожку. Надела портупею под домашнее, набросила пальто и пошла вниз.
Прислонила ухо к двери - тихо. Постучала - тихо.
- Оламирь, это я, открой.
В ответ тишина.
Айями забарабанила громче. Может, достучаться до соседок? Вместе-то похрабрее будет.
- Оламка, отворяй, а то выломаем дверь, - пригрозила, впрочем, без успеха. В ответ ни шороха, ни звука.
Надавила Айями на рукоятку, и дверь приоткрылась. Незаперта оказалась.
Айями шагнула в освещенный коридор. При входе в комнату на полу лежала Оламирь в роскошном шелковом халате. Пола халата задралась, обнажив белые рыхлые ноги. Падая, Оламка увлекла за собой комод, и тот, грохнувшись, перегородил проем. Содержимое ящиков вывалилось наружу.
- Оламка, Оламка! - Айями похлопала лежащую по щекам. - Очнись же.
Неужели мертва? Вознамерилась Айями приложить ухо к пышной груди, чтобы проверить, бьется ли сердце, как вдруг Оламирь открыла мутные глаза.
- А? Что? - с трудом ворочая языком, сфокусировала взгляд. - Ты кто?
- Айями. Помнишь, ходили вместе в клуб? Я живу этажом выше.
- А-а. Не помню. Помоги встать.
Весила она, наверное, полтонны. Неподъемная красота, чтоб её. Оперлась о плечо, и Айями чуть не приплющило к полу. Ну и тяжелая же у соседки кость, подумала Айями, пыхтя.
- Тебе нужно лечь.
- Туда, - махнула невнятно Оламка, показав вглубь комнаты, где у окна обнаружилась широченная кровать с резным изголовьем.
Оламирь со всей тяжестью грузного непослушного тела опустилась на такую же рыхлую, как она сама, перину, заправленную несвежим постельным бельем.
- Позову Зоимэль, - сказала Айями.
- Нет! - крикнула Оламка. - Не надо... эту... звать. Сама справлюсь.
- Тебе нужен врач. Может, доверяешь даганскому доктору?
- И его... не надо. - Она тяжело откинулась на подушках.
- Помрешь ведь, - припугнула Айями.
Оламирь действительно выглядела ужасно - белая как мел, с синюшными губами и растрепанными волосами.
- Оклемаюсь и без всяких разных... Подай вон там... вату и марлю...
Айями протянула требуемое с трюмо. Оламка была неважнецкой хозяйкой. В комнатах прописался небрежный беспорядок. Платья, юбки, блузки, пальто, шуба висели скопом на спинке кресла. Такая же неопрятная куча одежды была свалена горой на диване. На столе громоздилась баррикада из бутылок - початых, полных и пустых, рядом десяток бокалов - пустых и наполненных багряным содержимым, подпираемых неряшливым ворохом бумаг. Бардак, словом.
- Что смотришь? Вали отсюда. Я как кошка - полежу, отряхнусь и дальше пойду. У меня жизней не на одну ладонь наберется. Дай вон там, на столе, пузырек.
Склянка оказалась заваленной старыми газетами и довоенными модными журналами. На глаза попались рисунки-каракульки - раскидистое деревце с мишенью в центре, в разных вариациях - пером, карандашом. Рисовал человек увлеченный - не раз и не два.
- Не стой столбом! - прикрикнула Оламирь, и голос сорвался. - Дай, - вырвала из рук пузырек и влила залпом в себя содержимое. Из-за нетвердости рук часть жидкости пролилась мимо рта на подушку. Утеревшись, Оламка скривилась, аж перекосило лицо, - видать, лекарство по вкусу далеко не мед.
- Надо бы господину У'Краму сказать. Он позаботится.
- Нет! Ты дура или как? Тем более ему! - возопила Оламирь и, завидев недоумение случайной помощницы, выплюнула зло: - Скинула я, понимаешь? У тебя ведь ребенок есть, значит, должна понимать.
Скинула - значит, сделала аборт? Дома? Самостоятельно? - соображала Айями, с трудом выстраивая логическую цепочку. Оламка беременна от господина У'Крама и скинула ребёнка. Устроила выкидыш.