- Ты же пила таблетки, - промямлила ошарашенно. И она, Айями, тоже пьет похожие. - Они же гарантируют.
- Значит, не гарантируют, - продолжала злиться Оламирь. - В пяти случаях из ста, - едко скопировала чьи-то слова. Может, слова Зоимэль? Может, врачевательница приходила к Оламке и принесла пузырек с лекарством? И с ней ругалась Оламирь, обвиняя в проколе с гарантированными девяноста пятью процентами. Или Зоимэль помогла с выкидышем.
- Сейчас вернусь, - сказала Айями и, не слушая, о чем кричит вслед Оламка, пошла наверх, притворив входную дверь.
- Что там? - спросила обеспокоенно Эммалиэ. Да и Люнечка отказывалась засыпать, дожидаясь маму, чтобы убедиться - вот она, здесь, дома, и не произошло ничего страшного.
- Не волнуйтесь, скоро приду. - Айями зачерпнула в плошку половник супа и взяла пару лепешек. - Я мигом.
- Зачем ты принесла эту бурду? Дряное пойло. И вообще, вали отсюда. - Оламирь порывалась встать с кровати, чтобы вытолкать взашей добровольную помощницу. Коли начала ругаться, значит, полегчало. Эдак поднимется и от слабости, чего доброго, опять сверзится на пол.
- Всё, ухожу, больше не приду. Лежи, отдыхай, не волнуйся, - успокоила Айями.
- Запомни, соседушка, если кому-нибудь ляпнешь, пожалеешь, поняла? Я умею затыкать рты болтливым бабам. И своему трахалю чтобы ни слова, ясно?
- И тебе не хворать, - сказала Айями и направилась к двери.
- Что случилось-то? - допытывалась Эммалиэ, когда дочка кое-как заснула, уверившись, что все близкие люди наконец дома. - Оламка буйная, что ли, во хмелю?
- Разве она пьет?
- А то ли не видно? Пару раз видела её днем, гуляя с Люней. За ум бы взяться Оламке, несёт ее вниз, по наклонной.
- Ну да, видимо, выпила лишнего и не удержала равновесие. Упала и ударилась головой о комод.
- Когда-нибудь она ударится, и это будет её последний раз, - проворчала Эммалиэ.
Остаток вечера Айями размышляла о том, что, видно, радостно живется соседке, коли она употребляет даганское вино на завтрак, обед и ужин, и удастся ли ей скрыть недомогание от господина У'Крама. Думала и том, какие существуют способы прерывания, и о том, что такая затея опасна для жизни и здоровья. И горячо помолилась святым, чтобы не попасть в злополучные пять процентов негарантии.
Следующим вечером возвращаясь с работы, Айями постучала в дверь этажом ниже, все-таки беспокойство жгло - а ну как не выдюжила Оламка, несмотря на все её кошачьи жизни. Повернула ручку двери - заперто. Значит, поднялась-таки Оламирь с кровати и закрылась на сто засовов от чужой доброжелательности.
На повторный стук дверь - о, чудо - приотворилась. Узкая щель позволила увидеть, что Оламка во вчерашнем роскошном халате, не накрашена, но твердо стоит на ногах и не рада посетителям.
- Что нужно?
- Как твое здоровье? - справилась вежливо Айями.
- Нормально. Вали отсюда. И запомни, ты вчера помогла, да я тебя не просила. И в подруженьки ко мне не набивайся. Думаешь, супчику принесла, так я сразу расклеюсь и пущу слезу?
- Сдался тебе суп. Ладно, бывай, не кашляй.
- И тебе того же, - сказала Оламирь со значением.
Вот ведь язва. И откуда в ней столько злобы? Кипит и разбухает в Оламке злость как даганская каша из брикета.
Весна пошла в наступление по всем направлениям, неторопливо, но уверенно тесня Северного деда*. Солнце ласково пригревало, застучала дружная капель, на деревьях проявились почки, они еще не набухли, но сокодвижение в ветвях началось. Радоваться бы пробуждению природы от зимней спячки, но сердце захватила тоска.
Когда-нибудь в гарнизон вернется Веч, и нужно дать ему ответ. Час икс приближается, надо делать выбор, но какой путь ни выбери, в любом случае ждет нелёгкая дорога. Но Айями колебалась, оттягивая принятие решения, а душа металась загнанной птицей.
Весна повлияла и на даганнов, заразив нетерпеливым радостным ожиданием. С крыльца комендатуры через форточку проникал мужской смех, беззлобные шутки и подначивания. Даганны и трудиться стали слаженнее, потому что впереди забрезжила очевидная цель, давняя мечта - возвращение на родину.
Амидареек теперь не забрасывали заданиями, не требовали срочности, и похоже, пустили работу на самотек. Имар перестал дотошно проверять качество самописных переводов и наличие помарок в печатных экземплярах. Усевшись нога на ногу перелистывал странички, качая носком ботинка, и не вникал особо в содержание. Потому что душой находился уже не здесь. Иной раз засмотрится на небо за окном, замечтается, а потом с неохотой отвлекается от радужных дум.
- Неплохо, неплохо. Продолжайте в том же темпе, - скажет отстраненно и покинет комнату, торопясь по более важным делам.