Стеклянные подвески мелко вздрагивали в такт ритмичным движениям.
"Надо же", - подумала Айями, - "происходящее внизу повторяется и наверху".
Блики, дрожавшие на точеных гранях подвесок, завораживали.
Она смотрела неотрывно на игру солнечного света и думала о том, что Веч совсем не удивился, когда речь зашла о ребенке. Словно знал: рано или поздно Айями признается в том, что "тяжела".
Думала и о том, что стоит поговорить с Мариаль. Деликатно, без чужих ушей и глаз. И заодно посоветоваться. Как с сопричастной.
И о том думала, каким образом Оламирь умудряется доставать волшебные таблетки.
Айями так увлеклась размышлениями, что не сразу услышала, как её зовут по имени. Вопросительное: "Аама?" сменилось требовательным: "Аама!", повторённым не раз и не два. И не сразу сообразила, что Веч, приподнявшись на локтях, рассматривает её с мрачным видом.
Очевидно, на её лице отразился неподдельный ужас, потому как господин подполковник, встав с тахты, поднял платье и небрежно швырнул Айями.
- Свободна, - сказал с кривой усмешкой и направился к столу, на ходу заправляя рубаху в брюки.
Неловкими руками Айями застегнула пуговицы, кое-как уложила волосы в пучок. Пальцы не слушались, а лицо пылало.
Она боялась взглянуть на Веча. Прошла тихонько к двери, страшась поднять голову. Прошмыгнула через приемную, считая половицы, чтобы господин В'Аррас не заметил бордовых щек. И ринулась вниз, сгорая от стыда. Оттого что поймана с поличным на притворстве и вранье.
Айями не слышала, как господин подполковник схватил лампу и запустил в стену.
Дрожало всё: руки, ноги, губы. Даже мысли дрожали и путались.
- У вас нездоровый вид, - заметила внимательная Мариаль.
- Нет-нет, это не инфекция. Я переволновалась, - заверила Айями.
Схватив стакан, она поспешила в туалет. Влила в себя без малого литр воды и трижды умылась, но без толку. Лицо горело как после ожога. Вода имела привкус железа и слабо отдавала хлоркой.
Теперь господин подполковник презирает Айями за ложь и обман. Веч платил, не скупясь, и за свою щедрость получил право иметь под боком веселую и расторопную мехрем, а не заводную куклу-притворщицу.
Ну, почему всё так неудачно сложилось? И оскорбительно для него.
Надо бы пойти наверх и объяснить, что во всем виноват вчерашний разговор, давший пищу для раздумий и отвлекший Айями от прямых обязанностей.
Собралась она с духом. Решилась было подняться на третий этаж, но не успела. Увидела в окно, как Веч сел в машину, хлопнув дверцей, и автомобиль резво взял старт.
Может, дождаться, когда он приедет? Или перехватить в фойе?
Завтра Айями обязательно поговорит с господином подполковником и объяснит, что её тревожит. Веч должен понять. Он поймет.
Но назавтра Айями не вызвали наверх - ни на обеде, ни вечером. Господин подполковник не встречал утром на крыльце и не попался на лестнице. И на площади не обменивался новостями с сослуживцами, поглядывая на окна ратуши.
И послезавтра ничего не изменилось. Дом, работа, дом. Будничные хлопоты.
Как ни старалась Айями, а подавленное настроение не получалось скрыть. Может, ей дали отставку?
- Вам нездоровится? - спросил Имар обеспокоенно.
- Нет-нет, всё в порядке. Голова немного побаливает, - ответила Айями поспешно.
- Чаще давайте отдых глазам. И поставьте лампу ближе. Ваш стол - в дальнем и в самом темном углу.
- Так и сделаю. Спасибо.
Но Имара не успокоили заверения. Он приходил в комнату, чтобы проверить готовые переводы или объяснить значения незнакомых слов, и Айями чувствовала его взгляды, бросаемые исподтишка.
А господин подполковник исчез. Провалился сквозь землю.
Хотя нет, однажды Айями увидела из окна, как он уезжал куда-то. Отдал короткие приказы подчиненным, вытянувшимся в струнку, и сел в машину.
Так и не решилась Айями подняться на третий этаж. И убеждала себя, что ни в чем не виновата. Веч платил за страсть, за женскую ласку, и Айями добросовестно исполняла обязанности мехрем. Ну и что с того, что отвлеклась? Разве ж это преступление?
Айями казалось, что даганны прознали о размолвке с господином подполковником. Посмеиваются и обсуждают, делая ставки на то, как быстро высокий военачальник подыщет новую содержанку. Искусную мехрем взамен "бревна". Потому и голову не поднимала, боясь напороться на насмешливые взгляды мужчин. Ходила, смотря под ноги.
А вдруг он потребует возвратить преподнесенные подарки?
Пересчитав запасы в кладовой, Айями сникла. Ей никогда не вернуть потраченное - то, что отдано Оламке и Айрамиру, и что обменивалось на рынке и со знакомыми.