Услышав это, Айями сникла. Значит, опять придется ждать и терзаться тревожными предположениями. А расстроившись, тут же рассердилась. Вот рохля! Измучилась неизвестностью, а его наверняка отправили в командировку с наказом выслеживать партизан и казнить на месте. Утомившись от забот, господин подполковник решил отдохнуть и переспал с амидарейкой, а потом вернется к насущным делам. И кто она в таком случае? Лицемерка, которая без зазрения совести делит постель с карателем своих соотечественников.
Веч вышел из ванной, вытирая полотенцем голый торс. Сел рядом.
- Вопросы закончились?
- Да. Нет, - выпалила Айями. - Для чего тебя вызвали в штаб?
Спросила и посмотрела глаза в глаза. И взгляда не отвела. Потому что за последние дни подозрения вымотали душу.
- О делах не заикаемся, - напомнил Веч шутливо и нахмурился. Видимо, догадался интуитивно, что Айями настроена решительно и не удовлетворится недомолвками. - Хорошо. Если тебя успокоит, могу сказать, что пленных на допросах не пытал, невинных без суда и следствия не убивал, женщин к постели не принуждал и к тхике* не подталкивал. По заданию штаба решал организационные вопросы. Достаточно убедительный ответ?
- Да. Наверное.
Айями вздохнула с облегчением. Она вдруг признала простой факт: если бы Веч так или иначе подтвердил её предположения, всё хорошее, что случилось между ними двумя, закончилось бы здесь и сейчас.
Веч отошел к окну, закурил.
- Ужин будет через пятнадцать минут.
Значит, у неё есть время до того, как блюда доставят в номер. В таких случаях Веч обычно предупреждал, чтобы избежать неловкости, если Айями столкнется нос к носу с посыльным. Как правило, пока она принимала ванну, на столе чудесным образом появлялись кастрюльки и термосы с аппетитным содержимым.
- Может, поужинать сейчас? Ты должен вовремя успеть в штаб. Вдруг опоздаешь?
- Не опоздаю. Всё идет по плану.
Веч, и правда, рассчитал распорядок дня поминутно. Успел без суеты и вздремнуть, и вымыться, и поесть. И Айями вдоволь потискал - зря, что ли, приехал? И вознамерился сопроводить до дома, как и прежде.
Возникшая было натянутость растаяла за трапезой. За окном день клонился к вечеру, и оттого Айями чувствовала себя не своей тарелке. Обычно ужин в гостинице начинался, когда на улице воцарялась темень.
- Когда уезжаешь?
- Тебя отвезу, и сразу же в дорогу, - сказал Веч, уминая жаркое.
Хотя он и заявил: "у меня всё на мази, можно не спешить", Айями не верила. Времени впритык, нет ни часа форы. Вдруг Веч не успеет? Не вернется к утреннему сбору в генштабе и получит нагоняй.
Нервничала Айями и, сама того не замечая, торопилась проглотить ужин, торопилась к машине и мысленно подгоняла водителя, который, казалось, еле-еле давил на педаль газа. А когда автомобиль остановился у подъезда, отругала себя: и зачем гнала лошадей? Расставание близится с каждой минутой, а прощаться не хочется.
Неудобно возвращаться домой засветло. Попадаются прохожие, а у соседнего подъезда зацепились языками две кумушки. Но Веч не подвел. В машине не потянулся за поцелуями и держался на расстоянии, провожая до квартиры. Но возле двери не удержался. В полумраке подъезда неожиданно сграбастал Айями в охапку, выжав полузадушенное "ох". Взяв за подбородок, заставил поднять голову.
- Дождешься? - прочитала Айями по губам и ответила беззвучно: "Да".
Можно подумать, у нее имелся альтернативный ответ.
Но Веч спрашивал не потому что сомневался.
- Дождись, - велел и поцеловал без малейшего намека на нежность, оставляя синяк. Для того чтобы запомнить и вспоминать. Тогда и дни в разлуке пролетят незаметно.
Он разжал объятия также резко, как и схватил. Закинул автомат за плечо и, постучав кулаком по двери, ушел, не оглядываясь.
Поначалу трудно вытерпеть, дожидаясь. И согревать себя мыслью о том, что он тоже думает и вспоминает. А потом проще. Ожидание становится неотъемлемой частью будней, с ним свыкаешься и почти не замечаешь сосущего чувства под ложечкой.
Все ждали в войну, а куда деваться? Но для Айями отсчет вдовьей жизни начался с первых месяцев. А каково пришлось женщинам, ждавшим близких с фронта три или четыре года? И ведь для некоторых по злой иронии судьбы все надежды разбились вдребезги накануне капитуляции.
Только вот ждала Айями не того, кого следовало бы. Чужака ждала, который своими руками лишил жизни немало её соотечественников, стремясь к победе. "Что было, то было. Война закончилась, и взаимная ненависть угаснет со временем. Всем нам нужен мир, чтобы без страха растить детей и восстанавливать разоренную землю" - повторяла Айями в молитвах, склонив голову перед образами святых.