- Объясни, почему.
Ишь, заинтересовался. И о кителе забыл, отвлёкшись, точнее, забыл, что начал его застегивать.
Айями объяснила, опустив детали, но, в целом, поведала всё как есть. Мол, иногда поблизости у проруби - ни одной живой души, что и произошло сегодня. И что Айями, оступившись на краю, страшно перепугалась. Не за себя, а за дочку и Эммалиэ. И теперь страх прочно укоренился на подкорке.
- Ничего не могу с собой поделать, - вздохнула Айями тяжко.
Заодно и пуговки на его кителе застегнула, пока делилась переживаниями. А Веч обнял и внимательно слушал. Приподняв её подбородок, вгляделся, выискивая что-то в глубине глаз. Наверное, правду.
- До сих пор дрожишь, - констатировал, нахмурившись: - Не было счастья, да несчастье помогло. Если бы ты в свое время меня послушала и не вредничала, не случилось бы того, что случилось.
- Я не вредничала.
- Да ну? Ладно, говоря проще, ты тогда привела очередной пример хваленой амидарейской заносчивости, называемой дипломатией. Ну, не обижайся. Я совсем закружился, запутался в сутках и в часах.
Айями взглянула с сомнением: ну да, как же. У Веча в голове встроенный будильник и четкий распорядок дня.
- Фляги будут привозить дважды - утром и вечером. Сегодня доставят пять штук, завтра до работы еще пять, а пустые заберут. Учти, это речная вода, для питья её нужно отстаивать и кипятить. А лучше бы сначала профильтровать.
- Постой, - прервала Айями, слегка опешив. - Пять - это много. Очень много.
- Вот ещё, - фыркнул Веч. - Принимай ванну, стирай, мой полы... Что там ещё? Расходуй, словом.
- Так ведь для ванны нужно нагреть воду и натаскать холодную ведрами. Нет, мы не осилим, прости, - понурилась Айями, словно её обвинили в неспособности потратить с толком бесценный подарок.
- Понятно. - Веч потер лоб, задумавшись. - Тогда предупреждай посыльных, сколько фляг тебе понадобится. А с тасканием ведер что-нибудь придумаем.
- Спасибо, - улыбнулась Айями благодарно.
- Целуй взамен, - потребовал Веч, прижав к себе. - Хорошо целуй. Мне это пригодится. Опять уезжаю, на сутки или поболе.
Веч не подвел и, пропадая в разъездах, умудрился организовать доставку воды на дом к Айями. Вернее, организовал В'Аррас по указанию своего начальника. Два солдата заносили в квартиру фляги, по одной на каждом плече. Протопав, не разуваясь, водружали пару фляг на табуреты в ванной, а вторую пару - на кухоньке, у раковины.
- Пожалуйста, если не затруднит, утром две штуки, - просила Айями, теребя смущенно фартук.
Даганн кивал, мол, заявка принята, и носильщики уходили, забрав пустую тару. Все манипуляции проделывали в полнейшем молчании и с невозмутимыми лицами. Люнечка поначалу испуганно жалась к маме, глядя на устрашающих великанов, но вскоре привыкла, и страх сменился любопытством.
И полные ведра не понадобилось таскать. В нижней части каждой фляги имелся краник, и вода наливалась прямиком в ванну. Или в таз с кастрюлей - только подставляй.
Как ни странно, Эммалиэ обрадовалась неожиданному повороту дел с доставкой воды флягами и передала господину подполковнику заочную благодарность, правда, сдержанно и с достоинством. И, повторив слова Веча, спросила:
- Почему именно сейчас?
- Почему бы и нет? - ответила Айями беззаботно. - Он предложил, я согласилась.
И не стала уточнять, что интервал между предложением и согласием составил без малого месяц. И тем более не заикнулась о причине, подвигнувшей её переменить мнение об амидарейской солидарности.
Теперь отпала нужда в походах на набережную, и тележка простаивала в кладовой. А с удобствами, добавившимися к повседневной жизни благодаря щедрости Веча, разорвалась еще одна ниточка, связывавшая Айями с горожанами.
42
Хотя Айрамир и не сподобился навестить женщин, предпочтя посвятить себя партизанской борьбе, однако ж, периодически передавал весточки через своего соратника. Посланец, перешагнувший порог дома Айями вскоре после Свежелетия, время от времени навещал "родственниц Айрама". Приходил он, как правило, поздним вечером. Негромко постучавшись, сообщал простуженным голосом условный пароль и здоровался с вежливым поклоном. Гость держался скромно и, передумав скрытничать, назвался Диамалом. Теребя шапку в руках, он рассказал, что родом из небольшого поселка, что служил в пехоте от начала войны и до конца, и после финального сражения под столицей не сдался в плен, а ушел пригородами и укрылся в лесах, где и прибился к своим. К тем, кто не смирился с поражением в войне и не признал даганнов победителями. Дома никто не ждал Диамала: родной поселок был сметен с лица земли артиллерией при наступлении вражеских войск, и мать с младшей сестрой пропали без вести.