- Да, я помню, - подхватила Мариаль. - Когда праздник кончался, гирлянды в школе снимали и наматывали на специальные валики...
- На бобины, - поправила Риарили. - Их хранили на чердаке на специальных подставках. У нас дома есть гирлянда с лампочками, но провода спутались. Непонятно, где начало, а где конец.
В другое время Айями вздохнула бы завистливо, и не скажешь, что взрослая женщина с ребенком. До войны электрические гирлянды только-только вошли в обиход, их привозили из столицы как большой дефицит. И окно, украшенное сияющими огоньками, притягивало взгляды прохожих.
- Принеси, посмотрим, будет ли гореть, - предложил Имар, и амидарейки воззрились на него удивленно. Неужели чужаку интересна такая ерунда?
Однако ж, на следующее утро Риарили принесла на работу клубок проводов с лампочками, а к вечеру Имар водрузил на подоконник внушительную конструкцию - неизвестный прибор в пластмассовом корпусе, из которого выходили провода распутанной гирлянды.
- Работает крайний правый выключатель, на прочие не обращайте внимания. Мы приспособили, что нашлось, - объяснил Имар.
Щелкнул тумблером, и развешенная на окне гирлянда загорелась - красным, синим, желтым, зеленым.
Ах! - выдохнули хором амидарейки. А Айями сглотнула ком, подступивший к горлу, и смахнула украдкой выступившие слезы.
Воспоминания довоенной поры завертелись калейдоскопом. Утренники, праздничные вечера... Румяные пирожки с тыквенным повидлом... Служба в храме и обязательная треть чарки церковного вина. "Мала еще" - притворно строгий голос отца. "После острига можно. Сегодня грех не испить. За будущее" - веселый голос матери... Лица одноклассников, родственников, Микаса... Раскрасневшиеся с мороза, поздравляющие... Как давно это было! И уже не повторится.
- Выключите свет!
Засуетившись, увернули лампочки в светильниках, и потонувшее в вечерних сумерках помещение озарилось волшебным светом. Разноцветные огоньки отражались в стекле, тронутом с улицы дыханием морозного инея.
И Мариаль не скрывала слез. Прикрыла рот ладонью, чтобы не прорвались наружу всхлипы, а плечи вздрагивали.
- Аама, вы расстроились? - забеспокоился Имар.
- Нет-нет, наоборот. Я счастлива, - ответила она дрожащим голосом, но Имар не поверил. Разве ж люди плачут, радуясь?
Ну и пусть. Ему не понять.
Люнечка бегала по дому, охваченная предвкушением праздника.
До войны красный угол с образами святых обкладывали ватой и украшали кистями мороженой рябины, яблочками-дичками, веточками снежноягодника, непременно сорванными в канун Свежелетия. Теперь плодовых деревьев не осталось, давно вырубили на дрова, однако ж, Эммалиэ принесла от знакомых сосновые шишки, набранные на лесоповале, и Люнечка с важным видом занялась украшательством. Еще бы, ей поручили архиответственное дело.
Под чутким руководством Эммалиэ дочка вырезала из бумаги кривокосые абстрактные фигурки и навздернула на нить. Импровизированная гирлянда украсила окно.
- Мама, мама, смотр-р-ри, это я сдерара! - потянула Люнечка вглубь комнаты, едва Айями переступила порог дома.
- Ой, милая, позволь сперва разуться и руки помыть, - сказала та, разматывая шарф. - Замечательно, - похвалила Айями результат стараний дочки. - Рукодельницей растешь.
Айями долго думала, стоит ли преподнести подарок господину подполковнику, ведь Свежелетие - амидарейский праздник, а даганны его не оценили, как не оценили и многие другие обычаи завоеванной страны. Да и что можно подарить высокому военачальнику?
В конце концов, она решила вручить скромный презент - бумажный фонарик. Дипломатический подарок без намеков.
Фонарики - еще один символ Свежелетия. В мирное время их изготавливали из любых подручных материалов, например, клеили из бумаги или плели из проволоки. Умельцы вырезали из дерева сувенирные безделушки. В магазинах продавали фабричные стеклянные и пластмассовые фонарики.
Айями сняла с полки типографский альбом с иллюстрациями и инструкциями по сворачиванию фонариков - от простеньких до сложных бутонообразных. И расположилась за столом, заняв свободное пространство бумагой, предусмотрительно прихваченной с работы.
Пальцы, огрубевшие от хозяйственных забот по дому, растеряли гибкость и стали непослушными. Оттого и портился лист за листом, заставляя Айями комкать в раздражении загубленные заготовки. К процессу подключились Эммалиэ и Люнечка. Мастерили втроем, усеяв пол обрезками и мятыми бумажками. Творили: кто - высунув язык от усердия, кто - бормоча невнятно ругательства, а кто - молча и с завидным терпением.