Она закрыла глаза. Почему он не может уйти и оставить её в покое?
Но Плескохвост не понял намёка.
— Мотылинка в одиночку всем занимается. Она даже организует патрули. Ей не помешала бы помощь. Она, должно быть, устала.
Ледолапка подняла голову, теперь уже раздраженная. — Ты пытаешься заставить меня чувствовать себя виноватой? Разве не достаточно того, что я скорблю?
Плескохвост посмотрел на неё извиняющимся взглядом. — Я просто пытаюсь сказать что—нибудь, что могло бы убедить тебя встать, — пробормотал он. — Тебе никогда не станет лучше, если ты будешь лежать здесь одна. Тебе нужен свежий воздух и общение с соплеменниками. Они заботятся о тебе.
— Если бы они заботились, они бы оставили меня в покое, — огрызнулась она.
— Может быть, — Плескохвост не двигался. — Но я буду продолжать приносить тебе добычу, пока ты снова не почувствуешь голод.
В глубине груди Ледолапка почувствовала проблеск благодарности. Это была первая теплая эмоция за последние несколько дней. Она оттолкнула его. И всё же ему удалось разбудить её любопытство. — Почему Мотылинка организует патрули?
— Никто другой не хочет этим занимается.
— Даже Вечерница?
— Нет.
Почему воины Речного племени так неохотно брали на себя ответственность? — А как насчет Переливчатой или Метелицы? Я думала, они захотят взять на себя ответственность.
— Я тоже, — мяукнул он. — Особенно Переливчатая. Она всегда была активной воительницей. А Метелица руководила патрулями лучше всех в лагере, — он выглядел озадаченным. — Просвирник говорил, что может стать добровольцем после смерти Невидимой Звезды и Камышинника, — он сделал задумчивую паузу. — Возможно, он в шоке. Возможно, они все в шоке. Смерть Завиток стала смертью всех надежд.
Ледолапка вздрогнула, новая боль охватила её.
Плескохвост увидел это, и продолжил более мягко. — Это могло их напугать.
— Но, несомненно, у какого—нибудь кота хватит смелости взять на себя ответственность.
— Мы потеряли нашу предводительницу и нашего глашатая, — заметил Плескохвост. — Это значит, что тот, кто возьмёт на себя ответственность, должен будет принимать все решения. Это очень тяжело.
— Неужели это будет так сложно для того, кто всю жизнь был воином? — Ледолапка просто хотела, чтобы кто—нибудь решил все проблемы Речного племени. — Опытные воительницы, такие как Вечерница или Переливчатая, кажутся очевидным выбором. Почему бы одной из них не сделать шаг вперёд?
— Думаю, быть воином — не то же самое, что быть предводителем, — мяукнул Плескохвост. — Думаю, опыт научил их, что очевидный выбор не всегда правильный.
Ледолапка чувствовала себя слишком уставшей для этого разговора. Она почувствовала облегчение, когда вошла Мотылинка.
Мотылинка взглянула на форель, которую принес Плескохвост. — Наверное, она говорит, что не голодна.
Она говорила с Плескохвостом так, словно Ледолапка была непослушным котёнком. Но Ледолапка чувствовала себя слишком измученной, чтобы возразить, и снова улеглась. Мотылинка и Плескохвост могли продолжать говорить о ней, если не ожидали, что она присоединится.
— Оставь форель здесь, — мяукнула Мотылинка Плескохвосту. — И иди и присоединяйся к патрулю Совоноса. Мы должны обновить метки границы. Важно, чтобы другие племена думали, что ничего не изменилось.
Плескохвост наклонил голову и, бросив последний взгляд на Ледолапку, вышел из логова.
Мотылинка села рядом с гнездом Ледолапки. — Ты даже не собираешься откусить кусочек? — она кивнула на форель.
— Я не голодна.
— Но ты уже несколько дней такая, — мяуканье Мотылинки было нежным, но в нём чувствовалась острота, которая со вчерашнего дня становилась всё более резкой. — Завиток не хотела бы, чтобы ты лежала здесь вот так. У тебя есть обязанности.
Ледолапка хотела зажать уши лапами и заглушить мяуканье своей наставницы. Это была правда: она готовилась стать целителем. Но разве Мотылинка не может дать ей передышку на некоторое время? Она была уверена, что скоро начнёт чувствовать себя лучше. Только не сейчас.
Мотылинка попыталась снова. — Помогая Речному племени оставаться сильным, ты почитаешь свою мать, — мяукнула она. — Разве это не лучше, чем скорбеть по ней? — она сделала паузу, словно ожидая ответа. Ледолапка не дала его. Мотылинка немного смягчилась. — Я знаю, что ты чувствуешь.
«Правда? — Ледолапка закрыла глаза. — Ты видела, как твою мать растерзали собаки?»
Но Мотылинка продолжала. — Когда Ивушка умерла, я думала, что моё горе никогда не утихнет…
Ледолапка не хотела её слушать. «Ты потеряла подругу, а не мать!» Неужели Мотылинка была настолько толстошерстной, что думала, что это одно и то же?