Мы были в полном шоке. Это что ж получается, Знаменского хотят посадить за решетку? Неужели родные Караулова посчитали нужным это сделать. Как ни странно, Знаменский встал с места, собрал свои вещи и пошел за прокурором. В аудитории повисла напряженная тишина. Не выдержала только я. Вскочив с места, я поспешила выйти из аудитории. Вслед за мной помчался и Гордеев.
Подойдя к кабинету ректора, мы постучались и вошли внутрь.
— Господин ректор, как это понимать? — начала я, взглянув на Знаменского, а после снова на взволнованного мужчину. — Почему Кирилла хотят арестовать? На каком основании?!
Прервал меня кашель прокурора, который грозно сверкнул взглядом в мою сторону.
— Никакой дисциплины, — изрек он, оглядывая меня с ног до головы. — Представьтесь.
— Ветрова Мария, — ответила я. — Я повторю свой вопрос: на каком основании вы арестовали нашего товарища? — спросила я, сама не веря, что говорю.
— У вас нет никаких прав предъявлять мне каких-либо претензий, Мария. От лица законна и от имени судьи я арестовал курсанта Знаменского по причине того, что он подозревается в причастии смерти Караулова, как я уже и говорил.
Мне не дали ничего сказать, как в кабинет зашел наш преподаватель — Петр Степанович.
— Что тут происходит? — спросил он, обведя взглядом помещение, а после взглянул на меня с Гордеевым. — А вы что тут забыли? А, ну, марш на урок! — приказал он и мы поспешили выйти из кабинета.
Придя не много в себя, я взглянула на парня и спросила:
— Как думаешь, Знаменского правда посадят?
— Не знаю, Маш, не знаю… — только и смог сказать Юра.
========== Эпилог. Конец - это начало новой истории… ==========
Дальше было еще хуже. Услышав новость о том, что наш преподаватель придет всю свою вину на себя, мы просто возмутились. Как так! Это несправедливо! Всей группой мы пытались выяснить, кто написал заявление в полицию. Сначала подумали на родных Караулова, но, как оказалось, что никто из них ничего не делал. Они чисто верили, что произошедший случай чисто случайность и ничего более. Услышав о том, что вместо Знаменского пытаются посадить Петра Степановича, родственники Караулова тоже подключились к «расследованию». Мы всей толпой отправились в полицейский участок за ответами, но нам сказали, что нас это не касается совершенно. После этих слов возникла еще одна возмущенная волна. Как это не касается, еще как касается! Здесь, между прочим, родственника погибшего собрались. Но даже на это полицейские разводили руки в стороны и пожимали плечами, мол, ничем не можем помочь. Сказали, надо ждать суда.
Поняв, что больше мы ничего сделать не можем, мы разошлись по домам. Я и Гордеев решили не много прогуляться.
— Вот почему проблемы сыплются на нас, как из рога изобилия? — задала я риторический вопрос своему другу.
— Даже не знаю, — пожал плечами Юра, а после мы пошли дальше, ничего не говоря друг другу.
Эта неделя выдалась напряженной для всего института. Мало того, что только не давно мы похоронили своего друга, так теперь нависла угроза над нашим преподавателем. Казалось, что все карты расставлены против нас. Нам пришлось нанимать адвоката для всей этой чертовщины. Пусть он разберется во всем. У него, так нам казалось, достаточно ресурсов для личного расследования.
В первую встречу он потребовал от нас все подробности о той катастрофе на аэродроме. Никто ничего не утаил. Мы говорили чистую правду. Но когда дело дошло до Знаменского мы напряженно сжимали ладони в кулаки. Нам очень хотелось послушать на его оправдание, особенно мне. Кирилл ничего не сказал. Только бросил напоследок, прежде чем уходить, что Макс был хорошим другом. Мы в большом шоке уставились на него. И это все? Он больше ничего не хочет сказать? А признаться, тоже, нет? Я тогда так разозлилась на неуважительное отношение Знаменского к нам, что я не выдержала, догнала его и накричала все, что думаю о нем. Парень даже не дернулся, он продолжал стоять на месте, слушая мою пылкую речь.
— Ты закончила? — спросил он меня через некоторое время.
Я больше не могла ничего сказать, а только кивнула. Поняв, что у меня иссяк запас гневного настроя, он усмехнулся и произнес:
— Вот и славно.
От таких слов я снова запылала ненавистью к этой наглой физиономии. Как только я хотела вновь возобновить свою пылкую речь, парень стремительно зашагал прочь от меня. Ну, ничего, в следующий раз не убежит!
Вернувшись к ребятам, я увидела на лице друга немой вопрос, мол, куда я ходила? Ну, как куда? По делам. Правда, не до конца я их сделала еще. Приблизительно такое оправдание получил от меня Юра. Тот лишь бросил на меня подозрительный взгляд, но больше ничего не ответил.
Через несколько дней состоялся суд. Казалось, здесь собрался весь институт. Каждый хотел помочь Петру Степановичу, но только суд был вправе решать: виновен он или нет? Мы все знали, что наш преподаватель не был замешан во всем этом. Если бы Петр Степанович не принял всю вину на себя, то сейчас, вместо него, мы бы пытались вызволить на свободу Знаменского. Держу пари, народа было бы значительно меньше.
Да, я была зла на Кирилла, но мне почему-то хотелось верить в его невиновность. Какая-то часть меня пыталась найти правильный вывод в этой ситуации, но ничего толкового в голову не приходило. Мне разрешили присутствовать на суде, так как я была близка с Максом, ну, в дружеском плане, конечно. Так же адвокат предупредил меня, что меня будут вызывать на допрос. Я в этом не сомневалась. Гордеев тоже был рядом со мной и не боялся предстоящего допроса. Он знал, что должен был сделать, как и я.
За несколько минут до начала суда, я подошла к Гордееву и спросила его:
— Как думаешь, Макс видит все это?
Юра долго и задумчиво вглядывался в мое лицо, а после ответил:
— Видит или не видит, я не буду гадать. Я знаю только одно, он всегда рядом и поможет нам в трудную минуту, как самый настоящий товарищ. И вот сейчас, на суде, я скажу, что Максим поможет нам оправдать честное имя Петра Степановича.
И это Гордеев? Нет, я его не узнавала. Это был не тот Юра, которая я встретила в первый день обучения. Теперь я видела в нем взрослого мужчину, который не боялся встать лицом к лицу опасности. Его рассудительность заставила меня задуматься о многих вещах. Мне казалось, что он даже был в некоторой степени прав. Двери открылись и нас пригласили в зал суда. Сделав шаг вперед, я поняла, что у меня уже нет обратной дороги. Надо завершить дело до конца.
***
Солнце приветливо освещало аудиторию, где проходили занятия по аэродинамике. Я недовольно прищурила глаза, пытаясь укрыться от навязчивого света. И как в таких условиях писать самостоятельную работу? От размышлений меня прервал стук в дверь. Подняв голову, я увидела того, за кого боролась чуть ли не весь институт с городом.
— Доброе утро, курсанты! — поздоровался с нами Петр Степанович. — Ну, что, все в сборе?
Мы почти одновременно поднялись со своих мест и, приняв стойку смирно, четко произнесли:
— С возвращением, Петр Степанович!!!
Вот на такой счастливой ноте закончился учебный день третьей недели моего прибывания в институте. Эти дни я не забуду никогда. Институт стал для меня неотъемлемой частью моей жизни. Столько событий произошло за такое короткое время. Еще первый семестр не успел подойти к концу, как я, незаметно для себя, стала частью для всего этого «балагана», как выражались преподаватели. За такое короткое время я поняла несколько вещей, которые прежде не присутствовали в моей жизни. Настоящая и крепкая дружба, чувство чести и долга, и, конечно, чувство того, что я не одинока в этом мире. Но не забывайте, ведь это только начало истории…