— Я первый, — загоготал кривоногий верзила с омерзительно грязной бородой.
Луиджи понял, что последует за этим, напряг мышцы и изо всех сил ударил бородатого головой в живот. Тот взвыл, оседая на пол.
Но один из троих уголовников, совершенно лысый, с похотливым, лишенным всякой человеческой мысли взглядом, обрушил свой тяжелый кулак на голову Луиджи, успевшего крикнуть, что есть сил.
Джузеппе Лускони, конвоировавший Чезаре, услышал этот крик и поспешил к камере Луиджи.
— Воткни ему кляп, а то перебудит тут всех! — гаркнул лысый третьему уголовнику, бледному прыщавому юнцу.
Дверь в камеру была приоткрыта. Увидев жуткое зрелище, Чезаре в мгновение ока выхватил пистолет из кобуры растерявшегося карабинера Лускони и выстрелил всю обойму в затылок лысому.
— Не убивайте меня. Я не хотел. Меня заставили. Я все равно не стал бы этого делать, — ползал по полу юнец.
— Вытащи кляп, скотина! — ударил его ногой Чезаре.
Юнец послушно выполнил команду.
Чезаре выстрелил юнцу в самый низ живота, на пол упал отстреленный кровавый комок.
— A-а, убейте меня, совсем! — визжал от боли прыщавый юнец.
— Живи, скотина, и помни, — процедил сквозь зубы Чезаре.
— Мы должны уходить, отдайте мне оружие, — тревожно произнес Лускони, услышав топот приближающихся ног.
— Я не хотел подставлять тебя, — произнес обреченный Чезаре и выстрелил себе в сердце.
— Я знаю. — Луиджи ответил печальным взглядом на светлую, прощальную улыбку падающего замертво охранника.
Сонечка сходила с трапа самолета, когда услышала телефонный звонок.
— Луиджи! — обрадовалась она.
— Это не Луиджи, — раздался незнакомый голос.
— А кто вы?
— Я друг. Слушайте меня внимательно. Прежде всего, возьмите себя в руки. От вас сейчас зависит судьба вашего мужа. Вы готовы меня выслушать?
— Да, да, да!
Узнав обо всем, Сонечка в первую очередь закрыла счет — совсем не ожидая, что денег окажется так много. Встретившись с адвокатом, Соня обговорила с ним все тонкости, предварительно вручив ему внушительную сумму.
— Вторую часть получите после суда, — пообещала Соня.
Заручившись поддержкой Лускони, отказавшегося взять какие-либо деньги, она направилась в камеру к Луиджи. Сонечка никогда бы не могла даже заподозрить в себе столько самообладания. Она только понимала, что должна, должна сделать все возможное, чтобы вытащить мужа из тюрьмы. То, что Луиджи теперь не миллионер, волновало ее меньше всего.
— Луиджи, родной мой, — бросилась к мужу Сонечка и наткнулась на его безразлично-затравленный взгляд. Она готова была разразиться рыданиями, увидев его разбитое лицо, испещренное ссадинами и синяками, его заплывшие кровью глаза, трагически опущенные вниз, его забинтованные ладони, неподвижно лежащие на коленях.
— Не подходи ко мне близко, — вымолвил наконец Луиджи.
— Милый, это я, твоя жена, — растерянно сказала Сонечка. — Ты не узнаешь меня? Я приехала, слышишь, я только сегодня прилетела из Москвы.
— Я сломлен, Соня. Они требовали от меня пароль твоего счета. Я не сказал. Только это уже не имеет значения. Поздно, я сломлен.
— Нет, нет, не говори так. Я пришла, чтобы спасти тебя. Я сняла все свои деньги со счета. Теперь они работают на тебя. Мы снова будем вместе, слышишь? И мы обязательно будем счастливы. Очень скоро тебя выпустят. Я все для этого сделаю.
— Береги себя. Они могут и тебя уничтожить.
— Они ничего не смогут со мной сделать, Луиджи. Я под защитой. Прессе стало обо всем известно. Тебя подставили. Комиссар сбежал. Его обязательно найдут и арестуют.
Глаза Луиджи просветлели, и он увидел перед собой мягкие линии чистого лица, обрамленного золотой короной волос, глаза с выражением безмятежной ясности, такие родные и невинные, как у Мадонны на полотнах Рафаэля.
— Сонечка, родная моя. Ты святая, — произнес Луиджи голосом, похожим на прежний.
— Луиджи, — бросилась к нему Соня, не способная сдержать рыдания. — Любимый мой, родной мой. Ты самый лучший, самый красивый, самый добрый. Я с тобой, слышишь я с тобой.
— Извините, свидание окончено, — вежливо напомнил карабинер.
— Я приду завтра, Луиджи. Ты меня слышишь, я обязательно приду.