Наступили дни освобождения столицы Венгрии. Труднейшая задача стояла перед нашими войсками. Казалось бы, много городов приходилось брать Красной Армии на своем освободительном пути, опыта и в уличных боях хватало, но Будапешт оказался в особых условиях. Еще задолго до нашего наступления город был сильно укреплен. С востока - несколькими полукольцевыми оборонительными обводами! И вот на окраинах восточной части города Пешт начались бои. Обычной артиллерийской подготовки, которая, как правило, заканчивалась мощным бомбардировочным ударом с воздуха, почему-то не провели. В чем дело? Нам разъяснили, что Будапешт необходимо сберечь от разрушений. Но щадить город от разрушений, - значит, брать его с большими потерями! Мы, небольшая боевая единица фронта, конечно, не могли знать деталей предстоящей операции. Нашей главной задачей оставалось - прикрывать наступление войск с воздуха. И еще одну задачу поставил нам генерал Судец - блокировать будапештский ипподром, который фашисты приспособили как посадочную и взлетную площадку для транспортной авиации.
С последней-то задачей мы справились довольно легко. Достаточно было висеть над аэродромом звену истребителей, чтобы не дать возможности ни одному транспортному самолету произвести посадку. Противнику оставалось только сбрасывать свои грузы на парашютах ночью. Тогда один наш смышленый командир проявил инициативу - предложил ночью, во время прилета транспортных самолетов противника, зажигать костры в четырех километрах от будапештского ипподрома. Долго немцы бросали с воздуха все, что предназначали своим.
Ну а днем не прекращались воздушные бои. Беспрерывно работала моя радиостанция. В эфир летели позыввые прославленных на весь фронт наших летчиков. А зачастую можно было слышать и разговор открытым текстом. Помню, так.
- Саша! Выше нас восемь "мессеров"! - Это голос старшего лейтенанта Николая Сурнева.
- Бери их на себя, атакую нижних!.. - Это Колдунов.
Тогда группа Сурнева сбила два "мессера", а летчики Колдунова - четыре. В тот же день командир полка Марков, летчики Каравай, Лукашевич, Дворников, Мошин, Михайлов, Кондратьев штурмовали вражеский аэродром Веспрем, тот самый, который был большой занозой в нашей работе.
19 января мы узнали, что Пешт освобожден. А дня через два мне позвонил командир бомбардировочной дивизии полковник П. В. Недосекин и сообщил, что поведет два полка на задание в район междуозерья Балатона - Веленец. Комдив просил надежное прикрытие, и мы выделили двадцать четыре истребителя. Одну группу возглавил командир полка Смешков, вторую командир эскадрильи капитан Мошин, третью Середин. Я тоже пошел на задание и пристроился в воздухе к Недосекину.
На подходе к цели появились истребители противника. Их было немало, но они не могли подойти к нашим бомбардировщикам - мы защищали основательно. Я успел заметить, как падают два горящих "мессера". И вдруг у меня перехватило дыхание. Стараюсь дышать, глотаю воздух, но что-то не пускает. В глазах потемнело. С усилием я отодвинул защитный колпак кабины, стало чуть легче. Это был мой последний боевой вылет в последней войне...
А бомбардировщики тогда отбомбили точно. В бою с истребителями противника мы сбили шесть самолетов, и все вернулись на свои базы. Полковник Недосекин прислал в дивизию благодарность нашим истребителям за их работу.
На другой день наш дивизионный доктор майор медицинской службы Полянин повез меня в Пешт. Где-то совсем рядом с набережной Дуная находилось здание тубдиспансера. Оно было основательно повреждено артиллерийскими снарядами, и только в подвальном помещении происходил врачебный осмотр больных.
Мы поднялись на четвертый этаж. Просторная комната напоминала операционную. Куполообразный застекленный потолок был местами разбит, и через отверстия сыпалась снеговая пороша. Я разделся до пояса. Врач уложил меня на операционный стол и подкатил к нему аппарат, который был мне уже хорошо знаком...
Когда процедура закончилась, мы снова спустились вниз, где приема у врача диспансера ждали не менее двадцати венгров.
- Вот видите, - сказал врач, - полковник Красной Армии обратился к нам за помощью. Ни он, ни его товарищи не собираются нас уничтожать.
А меня, признаться, беспокоило другое, о чем по возвращении в дивизию я и просил Полянина. Просил его не докладывать в штаб армии о состоянии моего здоровья. Наш доктор укоризненно посмотрел на меня и сказал:
- Хорошо, Борис Александрович, обещаю, но как врач считаю, что этот боевой вылет должен быть для вас последним.
Почти целый месяц после взятия Пешта нам пришлось воевать за освобождение Буды. И только 13 февраля столица Венгрии была полностью освобождена. Казалось бы, сражение в Венгрии подошло к концу, однако воздушная разведка дала неожиданные данные. Помню, лейтенант Посуйко прилетел и доложил мне:
- Там танков видимо-невидимо!
Что значит "видимо-невидимо", мы скоро узнали.
Немецко-фашистское командование любой ценой хотело удержаться в Венгрии и готовилось нанести мощный удар по советским войскам. По свидетельству генерала Гудериана, цель нового наступления заключалась в том, чтобы овладеть правым берегом Дуная, укрепить южный фланг Восточного фронта и прикрыть нефтеносные районы Венгрии, которые наряду с нефтепромыслами Австрии были важным источником получения жидкого топлива для Германии.
Чтобы вновь добиться превосходства в силах, гитлеровское командование перебросило из Арден в Венгрию 6-ю танковую армию СС под командованием генерала Дитриха. Сконцентрировав таким образом только против войск 3-го Украинского фронта более тридцати дивизий, одиннадцать из них танковых, главный удар немцы намечали нанести между озерами Балатон и Веленце. По численности танков, орудий на этом направлении враг превосходил нас более чем в два раза. Это и определило характер вновь развернувшегося ожесточенного гигантского сражения.
Как я уже рассказывал, основным местом базирования врага был аэродром Веспрем. Он размещался почти в центре боевых действий. Генерал Судец очень часто посылал туда бомбардировщики в ночное время, а мы залетали и днем. И вот наконец этот аэродром стал нашим. Вплотную к летному полю здесь прилегал авиационный городок - трехэтажные дома, сложенные из красного кирпича, около них уютные газоны. Фашисты не успели взорвать авиационный гарнизон - бегство их было слишком поспешным. В одном из домов, помню, на стенах остались дорогие картины, гобелены. В спальне у кровати стоял торшер, на столике несколько книг, пепельница, сигареты и недопитая бутылка вина. Среди книг мое внимание невольно привлекла одна, на обложке которой были изображены самолет и пирамидальный тополь. Перелистывая книгу, я обратил внимание на название испанских городов, часто упоминался Мадрид. На титульном листе книги была фотография автора. Вот и еще раз встретились, подумал я...
Не буду писать о всех остальных боях за освобождение Венгрии. Достаточно сказать, что 4-й воздушный флот гитлеровцев, имевший в своем составе более 850 боевых самолетов, под командованием генерал-майора Дайхмана был наголову разбит нами.
Не так это, конечно, все просто делалось, как сейчас пишется. Многие из наших боевых товарищей навсегда остались в земле освобожденной Венгрии...
4 апреля 1945 года она была полностью освобождена. Войска 3-го Украинского фронта стремительно преследовали отступающего противника уже на территории Австрии. Немцы пытались было организовать оборону на выгодных рубежах, но нас остановить уже ничто не могло.
Близился конец войны. О победном шествии весны сорок пятого года с пафосом писали все наши газеты, но слова их до сердца не всегда доходили. От войны устали нервы, и я постоянно ловил себя на том, что прислушиваюсь к тишине. По ночам пилоты еще взывали о помощи, приказывали кому-то атаковать, кого-то прикрыть - это останется навсегда, - но все чаще во сне являлись бескрайние русские равнины, наши родные поля и перелески. Люди ждали мира.