Комната, окутанная полумраком, приглушенный шум, толпа, которая развлекается под R&B, вливая в себя напитки способные разгорячить кровь и толкнуть на безбашенные поступки. Два взмокших тела двигающийся в унисон, подстраиваясь под ритм излюбленной ими песни, не замечающих ничего вокруг. Пламя и лед, которые не могут без страсти, бьющиеся всякий раз в агонии, когда решают поиздеваться друг над другом, искушая судьбу. Парень и девушка, ненавидящие так сильно, и любящие так сладко, что становится приторно во рту от их поцелуев на публику.
Они не могут вместе и не могут врозь, вкушая несоизмеримый кайф всякий раз, когда оказываются в объятиях друг друга. Ее руки обнимают мощную шею партнера, а он поддерживает ее, врываясь в податливое тело, с вызовом смотря в затуманенные похотью глаза девушки, которая является его наваждением, навязчивой идей, от которой он не может избавиться, да и не особо старается. Его губы ласкают ее грудь, заставляя блондинку в его руках едва ли не всхлипывать, когда прикусывает столь чувствительные соски, он знает, как доставить ей удовольствие. Остаться в долгу — значит проиграть, она не может этого допустить, начиная двигаться на его члене быстрее, будучи сверху, ей это хорошо удается, так же, как и давить его сопротивление.
Она знает, зачем пошла за ним, знает, зачем поцеловала его, знает, зачем разрешила его ладони проникнуть под ее кружевное белье, которое она часами подбирала для него. Он наблюдал за ней весь вечер, выжидая, когда окружающие его друзья и знакомые напьются и перестанут особо что-то соображать и тогда он поманит ее за собой, чтобы в очередной раз насладиться ее телом, насыться ее вкусом наперед, не зная наверняка, когда судьба опять их сведет.
Жар, скатывающиеся по телу капельки пота, она изучает его рот языком, жестко сжимая волосы на его затылке, она трахает его. Руки, с ярко выраженными, проступившими венами от напряжения, сжимают ее ягодицы, насаживая целиком, с губ красавицы срывается пошлый стон, он восхищается ей. Кусает ее шею, оставляет засос, видит оттенок злости в ее глазах, но это неважно, она в его власти. Он прижимает ее к себе, наслаждаясь ее близостью, глубоко вдыхает аромат ее тела, такого желанного, но порой недостижимого, необходимого. Она на секунду забывается, позволяя тягуче болезненной ноте нежности проскочить между ними. Но в следующее мгновение царапает его спину, заставляя его фактически зарычать и грубо поцеловать ее, намотав ее длинные волосы на кисть. Она не позволит им перейти черту, ни сейчас, никогда.
Он ослабляет хватку, но тут же берет ее лицо, как в чашу, продолжая проникать в ее тело. Глубоко, влажно снова целует ее, не в силах отказать себе в этом удовольствии. Он в который раз поддается искушению. Она отвечает, крепко обнимая его, стараясь не смотреть в любимые глаза. Отстраняется от него, плавным движением убирая взмокшие волосы, позволяя ему любоваться собой, ласкать взглядом стройное девичье тело, касаться, но только не останавливаться.
Резким движением он меняет позицию, разворачивая ее спиной к себе, целует ее шею и крепко прижимает, лаская ее грудь. Он снова проникает в ее тело, она снова сгорает в ощущениях, которые дарит ей он. С ним никогда не бывает иначе — он ведет, моментами разрешая брать вверх. Она прогибается в пояснице, изменяя угол проникновения, и фактически чувствует ухмылку на его губах, ему нравится.
Размеренные движения становятся резче, дыхание сбивается, мужская ладонь накрывает возбужденную плоть, слегка сжимая, заставляя девушку прикусывать губы, едва ли не всхлипывая от наслаждения. Его пальцы огибают клитор, проходятся по влажным складкам, и снова возвращаются к самой чувствительной точке на ее теле. Она откидывает голову назад, полностью погружаясь в столь приятные во всех отношениях ощущения. Он прикусывает мочку ее уха, учащая фрикции, чувствуя, что она на грани, и он уже близко. Еще несколько тягучих секунд, и они окажутся в нирване, абстрагировавшись от мира и его проблем. На мгновение забудут о том, кто они есть и кем они являются друг для друга.
Она целует его, испуская стон наслаждения в его рот, ощущая, как по их телам проходит дрожь, а глупая улыбка зеркально отражается на лицах. Еще немного, совсем немного, они любуются друг другом и вмиг, как совершенно чужие друг другу отстраняются. Он отпускает ее, берет с тумбочки пачку сигарет и подкуривает одну. Она спешно находит свое белье и натягивает трусики, наблюдая, как он выкидывает презерватив в мусорный бачок и разминает шею, надевая безразличную маску, которая так сильно ранит ее.
От него веет холодом, он практически колется, она хмурится, натягивая майку, а он нависает над ней со спины, выдыхая клубнями дым. Подушечками пальцев он убирает ее волосы, освобождая себе доступ к ее шее, и запечатлеет столь не свойственный ему поцелуй, который значит больше, чем все, что было до него. Паника охватывает ее сознание, еще никогда он не целовал ее так, никогда после того, как они останавливались. Он никогда не прикасался к ней после того, как они переспали. Он никогда не поступался своим принципам.
— Я буду любить тебя вечно, хоть более никогда этого не признаю, — прошептали его губы. — Только не оставляй меня, я погибаю без тебя, жизнь моя…
Боль пронизывает ее сердце, а слезы собираются в уголках глаз, она безмолвно кричит, заламывая пальцы, не решаясь обернуться, не решаясь посмотреть в его глаза. Он хочет прикоснуться к ней, услышать хоть что-то, но только не молчание. Он так долго скрывался от нее, так долго издевался над ней, так долго пользовался ей, так долго играл на ее чувствах, что сейчас его слова кажутся безумством.
В легких не хватает воздуха, тишина поглощает, а внутри все словно пропустили через мясорубку. Он нарушил правило, единственное, главное правило: никогда не признаваться. Он перестал играть по правилам и на этом игре, что длилась около полугода, пришел конец. Завтра ничего не будет как прежде, она оставит его, свои мечты, свои чувства, оголит свою душу, уезжая подальше от родного дома, подальше от него, и от его ненавистной семьи, которая уничтожила все, что было ей дорого. Ее больше здесь ничего не держит, совсем ничего.
— Прости, — срывается с ее губ, а стеклянный взгляд, не показывающий совершенно ничего, встречается с бурей, что мечется в глазах блондина.
Он не понимает, отказывается понимать, свысока рассматривая ее. Она не может оставить его, не может уехать тогда, когда он осознал свои ошибки, тогда, когда он нашел в себе силы признаться, она не имеет на это права. Ярость, столь привычная, характерная его темпераменту, проникает в каждую клеточку его тела, затмевает сознание, но он прячет ее, не выказывает, боясь усугубить ситуацию. Он до последнего не верил брошенным ей от обиды словам, когда в очередной раз позволял себе вольности в отношении этой смелой, но хрупкой девушки. Он всегда вел себя так, будто ему нет до нее дела, а потом брал ее, потому что хотел, потому что знал, что она так же хочет его. Он чувствовал ее, как и она его, когда они оставались наедине. Но не сейчас, сейчас он не понимал, не хотел понимать, а она не хотела объяснять, не хотела позволять ему снова манипулировать собой, ведь она так долго воспитывала в себе характер, так долго сопротивлялась ему, только не тогда, когда он прикасался к ней.
Атмосфера давит, где-то там, на фоне, продолжает играть музыка, которая совершенно не состыкуется с поглощающими их эмоциями. Он делает всего шаг в ее сторону, но она отступает, качая головой, и стремительно покидает комнату, оставляя его одного: обнаженного и телом, и душой, столько прекрасного в своем воплощении, но столь отвратительно и пагубно влияющего на нее, разлагающего все ее принципы.
В этой картине нет ничего особенного, она не первая, кто оставил его, не первая, к кому он испытывает подобное, ложь, она единственная, не первая, кто оказалась игрушкой в его руках, и не последняя…