Таково первое чувство, вызываемое у батюшки. Далее, это предание себя воле Христа естественнее нам:
«Христу Богу предадим: ибо нам, грешникам, естественнее всего и необходимее предавать себя Господу со всеми своими немощами и всякими нуждами, «яко благ и человеколюбец Бог». Ибо Бог по благости и человеколюбию и хочет, и силен удовлетворить все наши нужды и очистить всякие грехи, при ходатайстве пролиянной за нас Крови Сына Божия на кресте, страдания Его, при ходатайстве Божией Матери и всех святых»… Да, грешники на свои молитвы особой надежды иметь не могут: лучше предаться на заступление великих заступников и Самого Ходатая, во имя Коего Отец обещал исполнить всякое прошение: «Сей есть Сын Мой возлюбленный: в Нем», то есть к Нему собственно, а уж чрез Него ко всем «Мое благоволение».
Затем: предавая «себя и друг друга во всем, — в скорбях и радостях, в грехах и в правде или добродетели, в искушениях и напастях» «с успехами и неудачами, обидами со стороны ближних или расположением их, со всеми помышлениями, чувствами, намерениями, предприятиями, словами и делами» на «Главу» нашу, за молитвы Богородицы и святых; мы должны успокаиваться, как дети, отдавшие себя на руки родителей.
Такие у нас заступники, таков Един Ходатай.
Наконец, — «да памятуем, что мы и сами должны быть святы — и стараться всеми мерами быть такими, избегая греха во всех видах его, и домогаясь святости;» ибо «все святые, как и мы — члены Тела Церкви, Коей Глава Христос». Иначе мы не только не приимем просимого, — но даже изымаем сами себя из этого святого «сочленения», становимся ему чужими, а потому — и «предавать» не имеем права. Однако, упоминание батюшки, что даже «и в грехах» нужно предавать себя Христу Богу, утешает и ободряет всякого из нас: когда уж человек сам не может справиться с ними, пусть он просит «Пресвятую» и «святых» помочь ему ходатайством пред Спасителем, а Он — силен найти пути спасения грешнику, особенно за молитвы таких заступников… Но лучше бы жить свято: лучше бы хоть «стараться жить достойно такого родства — святого, нетленного, вечного».
И в особенности, — как это у о. Иоанна постоянно, — он убеждает любить друг друга, своих со–членов, ибо это значит — любить свое тело, себя самого:
«Любите искренно друг друга, друг другу воспомоществуйте, снисходите, терпите, друг друга подвизайте к добрым делам» в частности, — добавляет нам всем батюшка в объяснение этого предания Богу, — «не станем мстить за себя; не будем худо думать о ближних: ибо помышления наши погрешительны, лукавы». Все — предадим Христу: «Господь один испытует сердца и утробы» (Иерем. 11, 20).
Но как все у о. Иоанна ведет к восхищению! Даже прошения заканчиваются подъемом духа:
«Эти слова «Пресвятую, Пречистую, Преблагословенную», и т. д. чрезвычайно важны, возвышенны и многосодержательны для всякого истинно православного христианина: они подъемлют его дух, дают ему несокрушимую надежду на Бога, крепость и силу; и убеждают жить свято».
Эктении заканчиваются «возгласами» священника.
Кто на них обращает внимание? Нередко и сами священники произносят их механически. Тем более, что все возгласы являются лишь заключительными концами тайных молитв, читаемых священником, и потому начинаются со связующих союзов, так как («яко»), потому что («бо»); и лишь очень изредка выражают отдельное пожелание: «Благословение Господне на вас», — или: «Буди держава… благословенна» и проч.; а иногда даже и без союзов: «милостию, щедротами» и т. д. И о. Иоанн жалел, что для мiрянина, благодаря такому сокращению тайных молитв, многое остается и непонятным или неясным. Конечно, так оно и есть.
«В богослужении вы (мiряне) слышите только отрывки, так сказать, Литургии; потому что многие молитвы и славословия читаются тайно. Гораздо полезнее и много интереснее для ума и сердца христианина знать полный состав Литургии, все молитвы и хвалы Богу Вседержителю и Спасителю».
О. Иоанн переживал каждое слово; потому и возгласы для него были такими же огненосными словами; поэтому и произносил он их очень громко, с дерзновением и славою.[16]
13. СОКРАЩЕНИЕ ЕВАНГЕЛИЯ
В дальнейшем течении Литургии о. Иоанн видит последовательное воспоминание всей жизни Спасителя, — как это принимается нередко и другими истолкователями ее:
«Литургия есть сокращение всего Евангелия, изображение земной жертвы Иисуса Христа, повторение Его Голгофской Жертвы, всегдашнее заклание, смерть Его за грехи мира, воспоминание Его воскресения и вознесения на небо».
16
Должно сказать, что современный порядок Литургии, - где после славного "заглавия" ее "Благословенно Царство" тотчас же начинаются эктении с прошениями, - не соответствует древнему чину, более целостному и духовно-последовательному. Тогда прошения помещались к концу богослужений. И теперь это заметно: в частности на Литургии эктении сосредоточены уже после чтения Священного Писания. Но потом их разнесли по всей службе, чем вносится разнообразие. Но помимо этого Церковь знала, что большинство чад ее не способны еще стоять только на высоте славы и благодарения; что они не могут даже сосредоточиваться долго и на чувствах покаяния. Нам более понятны наши нужды, - и потому Церковь после взлета славы сразу спустилась к нашим немощам и поместила в начале "самые нужные молитвы".