«Какое счастье, блаженство нашей природы, приемлющей в себя Божество и человечество Христа Бога, и соединяющейся с Ним!.. О, сколько благодеяний подается нам от Бога через Литургию! — Как же к ней христиане относятся? Большею частью с обыкновенною холодностью, невниманием, равнодушием. Причащаются Святых Таин весьма редко, как бы по необходимости и по заведенной привычке, раз в год. [6] Чего же они лишают себя, какого божественного сокровища бесценного, какого бессмертного, животворящего дарования Божия, какой помощи Божией! Вот отчего нет истинной жизни в христианах православных, жизни по духу Христову. Вот почему умножились пороки и бедствия!»
Но батюшка усмотрел духовную скудость даже и в тех, кто и чаще причащается. В частности, его огорчало равнодушное отношение к этому тех, кто часто приступает к Чаше, т. е. пастырей. Но, не желая обличать их прямо, он обыкновенно говорил о том прикровенно, а иногда, впрочем, и открыто.
«Есть много причастников, которые причащаются Тела и Крови Христовых неискренно, не с великою любовью, а только устами и чревом, с холодностью, с сердцем, пристрастным к пище и питию, к деньгам, или склонным к гордости, злобе, зависти, лености; они сердцем далече отстоят от Того, Кто весь есть любовь, святыня, совершенство, премудрость и доброта[7] неизреченная. Таковым нужно глубже входить в себя и глубокомысленнее размышлять о том, что есть молитва, и что — причащение. Хладность сердца к Богу — от диавола; он есть хлад тартара, а мы, как чада Божии возлюбим Господа горячайшею любовию. Даруй это, Господи, ибо без Тебя не можем творити ничесоже. (Ин. 15:5).
«Как мы измельчали, как осуетились! А все от чего? — от невнимания и нерадения о своем спасении, от пристрастия к временному, от слабой веры или неверия в вечность».
«Как мы всегда низки, земны, страстны, недостойны бываем Литургии, этой пренебесной, исполненной беспредельной любви Божией к людям, службы Божией! Мы и к Литургии приходим с своею рассеянностью, с своими страстями и мечтами земными, с своею нечистотою, своею суетностью и своими нарядами и житейскими расчетами, к коим прильнула наша душа. Внимай, душа христианская, что поется в начале Литургии: «Единородный Сыне и Слове Божий… изволивый спасения нашего ради воплотитися…» «Слышишь? Бог для тебя воплотился, сделался человеком… Ценишь ли, чувствуешь ли это? Возвышает ли тебя это?.. Отрывает ли от земли?.. Смотри, как снисходительно, страшно, дивно, ужасно приближается к нам Царствие Божие. «Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа». Чу! на земле Царство Божие… О радость, о восторг, о удивление!»
А мы?.. Нам «скучно»… Мы и в церкви ждем услады светским пением, театральными «концертами», забавы. Мы и храм превращаем в театр… Боже, помилуй нас!.. Но о чем это свидетельствует? Только о нашем упадке… От этого Господь ныне допускает разорять и храмы, и закрывать алтари Божии… Мы ранее этого закрыли для Бога сердца наши: холодность наша к Литургии есть страшный знак нашего омертвевания. Так и батюшка смотрел:
— «Литургия — самый лучший пробный камень душевного нашего состояния: живы ли мы, или мертвы? — что в нас гнездится? Какие страсти? какие немощи душевные?» короче: чем жива душа наша? —
О. Иоанн жил ею. И жил всецело. И если Литургия есть вершина христианства, — то он стоял на этой вершине. И потому, если бы мы ничего не знали об этом восхищенном служителе Евхаристии, если бы мы не видели чудес его, если бы не слышали о его подвижнической жизни, если бы не созерцали его пламенной веры и огненного влияния на людей, и тогда одного лишь восторга его пред Литургией и постоянного пребывания в таком божественном состоянии достаточно было бы для того, чтобы без колебаний почитать о. Иоанна блаженным, преподобным, святым…
И как ему хотелось этот восторг передать другим! Как он хотел, чтобы мiр загорелся подобным же огнем! И потому он не насыщался благовестить о ней!
«О, Литургия, святая, божественная, премудрая, всесовершенная, всеочистительная, всеспасительная, всеосвятительная! Когда я изложу тебя с желанием крайним и радостию в сладких беседах с народом! Есть о чем в сладость и на радость всем верным побеседовать при изложении ее содержания и смысла!.. Чудна твоя сила, твое величие, твоя всеобъемлемость! Ты — хвала и слава Троице всеблагой, всесвятой, единосущней и нераздельней! Ты совокупление неба и земли, Ангелов и человеков! Ты низводишь на землю непрестанно Бога воплотившегося и Духа Святого купно со Отцем соприсносущным! Ты землю обращаешь в небо! Ты — земных человеков делаешь небесными! И сколько их содеяла таковыми — нет числа! Во все прошедшие века и в текущие, — и соделает в грядущие!»
7
Духовная красота, благодать (иногда говорят: "добротная" материя, ткань, - т.е. прекрасного и прочного качества.