– Ой ли! – усмехнулся сидевший рядом с ним инструктор. – И всегда из штопора выйдешь?
– Конечно!
– «Конечно, конечно!» – передразнил его старый летчик. – Думаешь, это так просто… Вы, молодые люди, приходите в авиацию на готовенькое. Все разработано, проверено – учись! А в наше время дело было иначе: хорошие летчики были одновременно и конструкторами, и смелыми экспериментаторами. Многие жизнью рисковали ради того, чтобы вы имели теперь точную науку безопасного полета. Вот, к примеру, наш начальник Константин Константинович, ведь он вошел в историю авиации как победитель штопора…
Учлеты удивленно переглянулись. Кое-кто подсел поближе. И тогда инструктор начал свой рассказ об Арцеулове.
В тот вечер я впервые услышал о «штопоре». Я видел, правда, не раз, как высоко в прозрачной синеве кувыркается самолет и вдруг начинает, падая, быстро вертеться, словно ввинчивается в воздух. С замиранием сердца смотрел я, как стремительно падала вращающаяся машина, но вот падение прекращалось, самолет резко взмывал вверх и уходил в поднебесье. Я все это видел, но не знал, что лётчик делает штопор.
Однако в те годы, когда человек только осваивал воздушную стихию, штопор являлся смертельной угрозой. И было это не так уже давно – в годы первой мировой войны.
Скорость самолета была тогда как будто небольшая: восемьдесят пять – девяносто километров в час. Но если лётчик терял скорость, самолет попадал в штопор и неминуемо разбивался. Из штопора никому не удавалось выйти. Немало авиаторов, совершая боевой маневр, срывались в штопор и погибали. Долгое время для летчиков было неясно, почему машина вдруг начинает стремительно падать, вращаясь вокруг оси в наклонном положении.
Надо сказать, что авиационные конструкторы того времени не заботились о том, чтобы снизить большую аварийность самолетов. Создавая новую машину, они не могли с уверенностью сказать, как она будет вести себя в воздухе. Разумеется, они не могли узнать причину перехода самолета в штопор.
Никто ничего не мог придумать для борьбы с этим бичом летчиков.
Каково же было изумление инструкторов и курсантов авиационной школы, когда Константин Константинович Арцеулов заявил, что, кажется, нашел решение проклятого вопроса и остается только проверить его на практике. Арцеулов работал тогда начальником истребительной группы авиашколы.
– Что же вы думаете сделать? – спросили его.
– А вот увидите, как я нарочно войду в штопор и выйду из него! – ответил он.
– Да это ведь равносильно самоубийству!
– Не разобьюсь, я заколдованный, – смеялся уверенный в своих расчетах бывалый летчик.
Арцеулов был очевидцем многих катастроф, происходивших из-за того, что самолет срывался в штопор, и пришел к заключению, что причина их – потеря скорости.
«Значит, чтобы выйти из штопора, – решил он, – нужно прибавить скорость и остановить вращение самолета энергичным действием руля направления и элеронов».
…От споров в летной школе не передохнуть. Бывало, Арцеулов вычерчивает свои схемы на черной классной доске, а кто-нибудь подойдет и выкинет такой номер: возьмет мел, тряпку, сотрет плавную линию вывода из штопора, вычерченную Константином Константиновичем, и вместо нее проведет прямую от самолета до земли, да еще внизу крест поставит.
Однако шутки сразу прекратились, когда настал день, назначенный Арцеуловым для рискованного полета. Риск действительно был громадный. Ведь в те годы летчики не имели парашютов, и выброситься из самолета было нельзя. Неудача опыта вела к неминуемой смерти.
Накануне была тщательно подготовлена к полету машина Арцеулова – «Ньюпор-XI».
Двадцать четвертого сентября 1916 года в Крыму выдался чудесный день. Полеты курсантов, которые начинались в три утра, уже закончились, но на зеленом поле собралось много народу. В голубом небе ни облачка… А на аэродроме целая буря… Арцеулов идет в свой «безумный», как тогда говорили, испытательный полет. С замиранием сердца люди следили, как двукрылый «Ныопор» стал круто набирать высоту. Вот уже две тысячи метров. Мотор смолк. Самолет на секунду как бы замер на месте. Затем машина, свалившись набок, быстро завертелась в штопоре.