— Надо же, — пригляделся к ней цыган, — я думал, таких уже не осталось. Продай, а? Два зора дам!
— Так. Вот сразу нахрен пошёл с такими идеями.
— Два зора и племянницу свою! Шестнадцать лет, самый сок!
— Меня сейчас плохо слышно было?
— Три! Три зора! Племянницу смотреть будешь?
— Что непонятного в слове «нахрен»?
А прибеднялся-то. Зоры, мол, последние, нищие мы, несчастные…
— Девочка где?
— Слушай, интересная у тебя дочка!
— Она мне не дочка. Но я за неё отвечаю. Где она?
— Пришла, просила рассказать про Искупителя. Не могу же я прогнать девочку? Я мало знаю, отвел к своей глойти, они разговаривают! Не надо сердиться! Никто её не тронет!
— Ещё скажи, вы детей не воруете…
Вокруг бегала с жуткими воплями толпа грязнуль мал-мала-меньше, и разноцветье голов намекало, что не все они уродились «фараоновым племенем».
— Всякое бывает, — не стал спорить Марко, — но им лучше у нас, чем там, где они были. Пойдём, провожу.
Мы пошли через табор, который, к моему немалому огорчению, уже выглядит так, как будто был тут всегда. Вокруг машин раскинулись шатры и палатки, галдят пёстрые тётки, висят на верёвках мокрые тряпки, несёт дымом, едой, портянками и сортиром. Это у меня тут теперь постоянный аттракцион, что ли? Я как бы против.
Палатка глойти чуть в стороне и представляет собой кислотно-розовый шатёр из потрёпанной парусины. Увидев меня, женщина-колобок возмущённо затрясла жирами:
— Уди, кринжовый чел!
Они с Настей сидят на коврике друг напротив друга и пьют чай. Перед глойти здоровенная, размером с ведро, плошка с выпечкой. Пахнет потом, корицей и дешёвой косметикой.
— Пойдем-ка домой, — мягко сказал я девочке, протягивая руку.
— Да, наверное… — она задумчиво взялась за мою кисть, и я легко поднял её на ноги.
— Ты меня напугала, — сказал я, когда мы отошли подальше.
Эли так и висела у меня на спине и это уже начинало утомлять. Как она сама не устаёт?
— Мне нужно было узнать про Искупителя.
— Зачем?
— Не знаю. Нужно.
— Тебе это не кажется странным?
— Кажется. Наверное. Не знаю. Прости.
Отлично поговорили, блин. Сразу всё понятно стало. Пожалуй, единственное, чего мне не хватает сейчас для полного счастья — это подросткового религиозного психоза.
Эли пискнула мне в ухо и задёргала за плечо. Я обернулся, нервно хватаясь за пистолет, обнаружил, что он под её бедром. Отличный из меня ганфайтер, с девицей поверх кобуры. Но это всего лишь открылся портал. Из него вышли Криспи и Ниэла. Крис помахала мне рукой, я помахал в ответ. Неужели хорошие новости?
Криспи чмокнула меня в щеку, обняла Настю, потрепала по голове Эли и, кажется, была искренне рада нас видеть. Ниэла сухо поздоровалась. Она вообще ко мне не очень, я заметил. Ревнует немного, я думаю. Не в том смысле, а к тому, что я как бы занял при Крис её место наставника.
— Сергей, мы начали, — сказала Криспи, когда мы собрались за столом в башне.
При Ниэле она стесняется сокращать моё имя до интимного Се и даже дружеского Сер. Тоже, видимо, чувствует напряг.
— Начали что? — не понял я.
— Нашу, как ты говоришь, «революцию». Я знаю, что тебе не нравится эта идея, но дальше тянуть нельзя.
— Альтерион задыхается под гнётом Совета! — пафосно объявила Ниэла.
Надо же, не замечал за ней никогда такой страсти к лозунгам. Казалась более вменяемой, если честно.
— Ну, флаг вам в руки, девушки, барабан на шею и бронепоезд навстречу. А по моему вопросу что?
— Мы созвали экстренное заседание Совета, — не слушая меня продолжала Ниэла, — и мы будем транслировать его в информ. Мы обвиним их в узурпации власти, употреблении Вещества, и социальных манипуляциях. Мы потребуем полных прав для всех мзее и закрытии «Дела Молодых». И это увидит каждый альтери!
— Вы наглухо пизданулись, но это не моё дело. Что с моей семьей?
— Крис настаивает на твоём участии, — сказала Ниэла, скривившись, — ты нам нужен.
Чёрта с два она считала, что я нужен. Но Крис Юная, и без неё эту тетку на Совет даже не пустят. Будет, как все, по телеку смотреть.
— Семья.
— Если ты нам поможешь, заберёшь семью обратно. Или будешь жить с ней в Альтерионе как полноправный гражданин. Твоё дело. Но сначала — помощь.