Надо было опустить, проклятый шарик. Но как ты его отпустишь, когда у тебя уже нет ни пальцев, ни руки — ничего.
— Смерть! — успел прошептать он. — Бегите. Тут — смерть!
Другие жрецы успели вскочить из-за стола. Но недостаточно быстро — сказался возраст и привычка сидеть на возвышении. Чёрное облако уже накрывало стол, столбы дыма перечертили комнату — и линяли, растворялись, как утренний сон, созданные магией стены и окна.
Глава 21. Шорохи и вздохи
38. Квендульф, раб
Квендульф плёлся по улице, с непривычки налетая на колонны, отмечавшие перекрёстки..
Теперь он был настоящим рабом, всё как положено. Из одежды — косая набедренная повязка из мохнатой козей шкуры, на шее болтается глиняная табличка с именем и рационом. Хвост отрезали, и волосы теперь просто торчат в разные стороны. Глаза смотрят тупо, а лоб и предплечье правой руки украшены ещё вполне отчётливыми красными печатями.
От вольного прошлого у него осталось только тело — светлое, мускулистое, способное двигаться ловко и бесшумно. Но беспощадное солнце и рабский труд скоро исправят и это.
Руки обвисли, для них задания не было. Работали только ноги. Они и несли его по маршрутам незнакомого города к храму Инанны, сокровищнице любви и разврата.
Этот храм выделялся среди городской застройки. Украшенное затейливым красным орнаментом и изразцами голубой глазури здание выглядела уютным и приветливым, из дверных проёмов пахло благовониями и долетали отголоски струн и колокольчиков.
Квендульф ввалился через чёрный ход. По дороге задел лбом перекладину.
Он оказался в полутёмном коридорчике. Сквозь окошечки со стороны двора падал тёплый свет и можно было разглядеть, что пол покрыт красным ковром.
Навстречу вышла старшая служительница. Парадное облачение недурно подчёркивало её грудь.
— Чего тебе, раб? — спросила он на новодраконском.
— Офицеров… вызывают… по поводу раба… меня раба… вызывают… — Квендульф с трудом подбирал слова.
Она кивнула и уплыла в глубины дома. Квендульф последовал за ней, но когда очутился во внутреннем дворике, потерял её из вида.
Внутри было довольно уютно. Росли пышные кусты роз, где-то за ними журчал невидимый фонтанчик. Возле брозовой статуи застывшей танцовщицы лежало, аккуратно сложенное, оружие офицеров. И это было весьма важно.
Появилась двое из троих офицеров. Они были раскрасневшиеся, немного пьяные и счастливый. Новый вид Квендульфа вызвал у них улыбки.
За ними шагала всё та же старшая жрица. В руке она держала ароматическую свечу.
— Третий сейчас будет, — пояснила жрица, — Он взял сразу двоих и теперь занят. Не рассчитал сил, такое часто бывает даже с опытными военачальниками.
— Это его уже… всё? — смог спросить один из офицеров, указывая на Квендульфа.
— Да. Теперь он раб и никуда не денется. Весь остаток своих дней он проведёт, трудясь на благо священного города.
— А для таких рабов тоже есть… храмы?
— Раб нерадив. Вы и сами это знаете. Они не говорят с богами и не знают, о чём с ними говорить. Если бы мы обслуживали рабов, наши девушки бы отдыха не знали.
— А им что, даже не хочется.
— Если и хочется, они это не чувствуют. Смотрите, — она поднесла свечу к руке Кендульфва. Тот задрожал, но не пошевелилися. Запахло горелыми волосами.
— Видите? — сказала она. Ничего уже не чувствует. Может только работать.
— А что ему от вас надо?
— Он сказал, вас вызывают к старшим жрецам. Думаю, это формальности.
Старший из двух офицеров вполголоса выругался и повернулся к статуе, где оставил оружие. Но оружия там уже не было.
Он не успел даже сообразить, что это могло значить. Квендульф быстрее кошки выхватил из разросшихся розовых кустов перепрятанную рапиру и всадил прямо в спину.
Офицер захрипел и рухнул прямо на подножье. Он был ещё жив, но опасности не представлял. Квендульф вырвал рапиру из его тела и бросился на второго.
Рапира была что надо. Великолепная заточка и балансировка. Хватило двух ударов, чтобы зарубить негодяя.
Хмыкнув при виде окровавленного клинка, он повернул голову и увидел старшую жрицу. Она стояла с полуоткрытым ртом, не выпуская ту самую свечу.
— Как вы… выдержали? — только и смогла спросить она.
— Я — воин, — процедил Квендульф, — Я всегда готов терпеть пытки и тяготы — если это приближает победу.
И одним точным ударом снёс ей голову.
Боль, что запеклась на руке, только придавала ему сил и подсказывала верное направление. Он пересёк дворик, зашёл в здание с другой стороны и начал подкрадываться по коридору, прислушиваясь к каждому шороху.
Шорохи и вздохи. За одной занавеской, за другой, за третьей… За четвёртой шорохов столько же, а вздохов вдвое больше.
Ага, вот и оно.
Квендульф нырнул в комнату, словно в воду. Кровать, как и следовало ожидать, была прямо напротив входа.
От открывшейся красоты у него даже закружилась голова. Стены покрыты росписями, так что комната кажется теснее, а кровать занимает её наполовину. На ней — тот самый, старший, а с ним две изысканные девицы, гибкие, как тростник и смуглые, как заваренный чай.
— Кто это? — спросил одуревший офицер.
— Смерть, — ответил Квендульф и пронзил его рапирой насквозь Так, что она пригвоздила бедолагу в кровати.
Девушки кричали, зажав руками лицо. Но это ничего не значило. Квендульф уже бежал обратно в садик, сбросив на бегу набедренную повязку.
Оказавшись среди роз, он почувствовал себя первым человеком в райском саду. Но в райском саду были трупы. Когда он шёл к телам, нога задела липкую отрубленную голову старшей жрицы.
Надо одеваться и бежать. Если он не поторопится, то в райский сад нагрянет стража, и ждут его тогда адские муки.
Тела были на месте, но он быстро убедился, что снять с них одежду будет непросто.
Оба офицера оказались на удивление короткими, ниже Квендульфа. Где они таких ничтожеств набирают… И одежда обоих была порезана и пропитана кровью.
Сам виноват. Когда рубил, не подумал, что потом в это придётся переодеваться.
Надо одеться и искать Арад-Нинкилима. Юный жрец спас северянина от рабства. Теперь он, Квендульф, поможет ему добиться власти. Арад-Нинкилим — не такой, как пастырь Регинмод, он умён. Он знает, что делать, когда в руки попала власть — и как её в этих руках удержать. Конечно, здесь, в Священных Городах немало магов, мудрецов и ловких политиков. Но дома, на севере, их очень не хватает.
Наконец, он оделся. Конечно, одежда липла к телу и пахла смертью, но это было лучше, чем рабская нагота.
В качестве финала он собирался разбить о дорожку рабскую табличку, но вместо этого спрятал её в сумку. Не стоит оставлять её на месте бойне, лучше разбить где-то за городом и бросить в реку. Мало ли, кто будет расследовать это дело, и как далеко и долго он собирается его разыскивать. Нельзя давать ему в руки такую улику, пусть и разбитую.
Он осторожно прокрался к выходу и выглянул на улицу. Прохожие в полосатых халатах проходили мимо, как ни в чём не бывало. Но Квендульф знал, что это ненадолго. Скоро девицы поднимут тревогу.
Квендульф побежал вниз по улице, делая вид, что его вызвали и он опаздывает. Но прохожие его замечали. Он чувствовал это спиной. Такой человек, как он, уже своим появлением на улице священного города нарушал по незнанию какие-то ритуалы. Не просто так раньше, ещё в первом городе, их продавали на причале, а не внутри городских стен…
Погруженный в такие мысли, он повернул за угол и наткнулся на конный патруль.
Их было человек пять, и они были похожи на куман из отряда полузабытого Ингилева. Когда-то давным-давно этот наивный полукуман требовал чистоты и справедливости. А теперь его, должно быть, накормили грязью, по полной справедливости. Если у меня первая, рабская категория, то у него и подавно.
Ладно, хватит воспоминаний. Надо придумать, как сделать так, чтобы меня не убили.