Ладислав дочитал до сцены, в которой Бесстрашный Хорёк раздевает Нефритовую Лисицу, когда вернулся оруженосец. Милон был взъерошен и с кульком булочек.
— На рынке, — выпалил оруженосец, — ничего не слышали о прекрасной белой благородной девице. Ни с мечом, ни без меча. Говорят, что сторонники старой династии готовят мятеж, А возле Морского Гнезда поймали столетнюю рыбу, у ней в животе нашли брусок с надписью на неизвестном языке круглым островным алфавитом.
— Рыба мне не интересна.
— Ну да, рыбой не повоюешь…
— Ты всех расспросил?
— Всех! Раз никто не сказал — значит, слухи пока не дошли. Я же сам помню молодую госпожу. Она очень громкая, она не умеет маскироваться.
— Может, они просто не поняли, что ты спрашиваешь.
— Я говорил, — Милон понизил голос, — что её разыскивает влюблённый в неё весьма влиятельный человек. И что каждого, кто сможет помочь, ждёт великая награда. Вот увидите, теперь у нас в городе десятки глаз и ушей. Каждый будет ловить хоть малейшее упоминание. Они мне поверили. Они не могли не поверить. Ведь то, что я сказал — чистая правда!
— Когда будет поспокойней, — сказал Ладислав, — напомни, чтобы я оторвал тебе голову.
— Если ваша светлость оторвёт мне голову, кто же расскажет, что прямо сейчас ваш многопочтенный дядюшка поднимается по лестнице, а с ним — некий монах.
Монах Ладиславу не понравился. Он был высохший, рано постаревший, с противной родинкой на кадыке и брезгливыми, сальными глазами.
— Он будет помогать в церемонии? — спросил Ладислав. Он не знал, какой код используют заговорщики — но знал, что такой шифр должен быть.
— Разумеется, — кивнул дядя, — Он один из главных участников.
Монаха звали Сибби, он был родом из Малорна и как-то замешан в памятном ночном мятеже. Но Ладислав его раньше не видел. Впрочем, он не видел
За обедом стало заметно, что монах постится не потому, что так рекомендуют каноны. Он просто презирал весь мир — и еду, как его часть.
Ладислав ожидал, что они начнут обсуждать мятежи — тот, что был, или тот, что готовится. Но монах, после утомительно-долго молитве, заговорил о секте почитателей ЗаБога. Из его слов следовало, что адепты культа не отличаются здравомыслием — но их больше, чем кажется и их преданность фанатична. Глупые правители их преследует — а следует, напротив, привлечь на свою сторону, чтобы вместе добивать остатки наследия Старой династии.
Этот Сибби порядочно действовал на нервы — как умеют это делать образованный люди.
— ЗаБог истинный, потому что механический, — вещал Сибби, — Живое умирает — машина работает. Среди людей и богов есть знающие — но лишь ЗаБог безошибочен. Именно поэтому он превосходит всех богов и людей. Его точность непостижима.
— Так почему же вы служите Новым Богам, — не выдержал Ладислав, — Чем они для вас лучше ЗаБога?
Сибби развёл руками.
— Я не думаю, что доживу до времени, когда ЗаБог проснётся и победит. Новые Боги обещают райские земли прямо сейчас — достаточно лишь умереть. А ЗаБог ничего не обещает. Но он несомненный. Пусть философы изощряются и пытаются его опровергнуть. ЗаБог не нуждается в доказательствах. Когда он придёт, вы и сами его прекрасно увидите.
Глава 22. Дорога уходит во мрак
40. Квендульф, беглец из священного города
Со стороны город казался огромным белым сундуком посреди выжженой солнцем пустыни. Этот сундук до сих пор скрывал сокровища, но теперь дела его были плохи — над крышкой поднималось несколько столбов чёрного дыма.
Когда стало ясно, что погони нет, они завели лошадей за холм и отпустили пастись, а сами легли на траву, чтобы не выделяться, но видеть городить.
— Я одного не могу понять… — произнёс Квендульф. Сейчас он успокоился и снова говорил на новодраконском.
— Да?
— Зачем ты сказал мне своё имя? Кажется, Ара…
— Арад-Нинкилим. Я сказал его, чтобы ты знал, как меня зовут.
— Но ты же понимаешь… я слышал… магия. Если знаешь имя — можешь много что делать с человеком. Ты же и сам маг. Понимаешь, как такие штуки работают.
— Я и сам маг. Поэтому знаю, что можно сделать — и чего нельзя. Где опасность — и где безопасность. А имя назвал в надежде — вдруг ты тоже служишь Богине Мангустов.
— Пока нет. Я плохо разбираюсь в этом. Старым богам никогда не изменял, но у нас на севере они другие. Про Новых я слышал. Но так и не понял, что у них за учение. Когда было восстание, нами командовали служители Новых Богов. Но оказалось, что они не настоящие, а колдуны и клятвопреступники.
— Непрочно стоят сердца человеческие, — отозвался Арад-Нинкилим, — Даже у лучших правителей бывают негодные слуги. К богам это тоже относится.
— Вы, жители священных городов, знаете, как обращаться с богами.
— У всякого народа своё ремесло. Кто-то сражается, кто-то лудит котлы, а кто-то разговаривает с богами. Например, культ Новых Богов тоже пришёл от нас. И если посмотреть в самую древнюю историю ваших старых богов, в первые века от потопа — там можно найти немало интересного.
— Получается, все религии идут от вас?
— Все боги идут от нас. Мы не в ответе за то, что вы с ними потом делаете.
— А как же ЗаБог?
Лицо Арад-Нинкилима осталось невозмутимым, но в глазах мелькнул огонёк. Квендульф догадался, что ЗаБог пугает даже здешних жителей.
— ЗаБог — наша величайшая тайна. И величайшая из ошибок, я думаю…
— Он где-то здесь спрятан.
— Если бы кто-то знал, где спрятан ЗаБог, ему бы не поклонялось так много людей. Он прячется в тайну. Возможно, он вообще ещё не прибыл в наш мир.
— Если что, мне он не нравится, — на всякий случай, заявил Квендульф, — Меня и Новые не очень привлекают. Какие-то они беззубые. Если можно выбирать, я бы лучше служил кому-то из ваших богов, раз ты говоришь, что наши пошли от ваших. Я, конечно, пока не очень в них разбираюсь, но я думаю, ты мне посоветуешь, кому служить. Да вот хоть твоей богине Мангустов, к примеру.
— Богам Священных Городов нельзя просто так поклоняться или следовать, — ответил Арад-Нинкилим, — Они, как рачительные хозяева, сами подбирают себе слуг. Потому что этим слугам, как ты сам видишь, поручено многое. Всё хозяйство на слугах держится. В руках у слуг ключи от всех господских сундуков… Но за это верного слугу боги ведут, куда считают нужным. Только от их воли зависит, какой будет наша жизнь и куда мы уйдём в посмертии.
— А вот меня смерть совсем не пугает, — заметил Квендульф, — Даже если на той стороне, как учит кто-то из мудрецов, ничего нет, бояться смерти всё равно ни к чему. Пусть там конец и тьма — я буду доволен. Когда я пойду в эту тьму — буду знать, что всё закончилось и всё хорошо.
— Не думай, что всё так просто, — Арад-Нинкилим качнул головой, — Смерть — это не конец. Если бы она была концом, оттуда бы не возвращались. Но ты видел сам — возвращаются. И те, кто возвращаются — они больше не те, кем они были при жизни.
Квендульф хотел ему возразить. А потом вспомнил сырой смрад, что царил на галере проклятого некроманта. И понял, что не может спорить с тем, что видел своими глазами.
— А у вас, жрецов, есть заклятия, чтобы возвращать мёртвых к жизни? — спросил северянин. — Возвращать всерьёз, по-настоящему. Чтобы они не слонялись тупым мясом, а стали теми же, кем были, прежде чем умереть.
— Такое заклятие можно составить, — ответил юный жрец.
— И как? Многих оживили?
— Я сказал, что такое заклятие можно составить, — повторил Арад-Нинкилим, — Это установлено. Очень точно. Но его пока никто не составлял и никто не знает, что получится, если это сделать. Если интересует моё мнение — я полагаю, что результат окажется страшен.
— Почему же его до сих пор никто не составил?
Арад-Нинкилим посмотрел на друга, как смотрят на человека, который не понимает очевидного