Но раз для монаха все люди равны и титулы ничего не значат — почему бы ему не обращаться к барону, как положено? Богу и монаху всё равно, а благородному человеку и его слугам приятно.
— Я уже знаю про Новых достаточно. Я их принял, я им поклоняюсь.
— Так зачем интересоваться другими богами, если уже нашёл истину.
— Новые Боги никак мне не угрожают. А ЗаБог угрожает. Мне нужно знать о своих врагах всё.
— ЗаБог тебе не враг, — ответил Сибби, — ЗаБог — не больше, чем угроза.
— Об угрозах тоже знать надо.
— Хорошо, я скажу. Я не могу сказать, что знаю о нём всё. Я не могу даже сказать, что уверен в его существовании. Вот его адепты — они существуют, и их даже больше, чем ты думаешь. Они довольно сильны. Сильнее, чем все думают. Но в их уме я сомневаюсь. Если то, что они учат о ЗаБоге, правда, то в их проповедях и убийствах нет ни малейшего смысла. ЗаБог управляет и теми, кто его признаёт, и теми, кто поклоняется другим богам, и даже самими богами. Что может в этом поменять вера одного человека? Непонятно.
— Вы обучились этому в семинарии?
— Почему ты так думаешь?
— Вас должны были учить, как опровергать аргументы тех, кто думает по-другому.
— Да, нас учили. Но про ЗаБога я узнавал сам.
— Он много для вас значит.
— Любая сила имеет значение, — Сибби даже не смотрел на собеседника. Его глаза смотрели прямо перед собой, и видели будущее.
А вот и городские ворота. Стража стоит, вид у них тревожный.
— Дорогу Ладиславу, барону Томирскому! — рявкнул Милон.
Стражник замешкался. Потом заметил на плаще Ладислава вышитый родовой герб — меч над жёлтой кувшинкой и чёрный аист в полёте — и невольно вытянулся.
— Вы бы не ездили, — повторил он, — тут из реки зелёные дети… еле справились, вот. Во дворце их ещё ищут, всё оцеплено.
— Пропускай, — скомандовал Ладислав.
Ворота открылись. Копыта зацокали по брусчатке. Милон оглядывался по сторонам, но никаких следов зелёных детей пока не видел.
Странно, но его снова тянуло в сражение. К тому же, здесь город, а не болота. Проклятым тварям придётся драться в городе, а это не их стихия. Здесь ему будет проще одержать победу — и здесь больше свидетелей, так что он больше прославится. Эти твари сами не знают, куда полезли. Хотя где им знать — ума у них только на человеческие жертвоприношения и хватает.
Тем временем в коляске продолжали разговаривать.
— Как вы думаете, есть ли религия у зелёных детей? — спросил Ладислав.
— У каждого есть религия.
— А у животных? Когда я их убивал, мне показалось, что зелёные дети ближе к животным.
— У животных тоже есть религия, — невозмутимо ответил Сибби, — Просто мы ничего о ней не знаем.
— И кому они поклоняются? ЗаБогу?
— Если верить адептам, ЗаБогу поклоняются все.
Они подъехали к импровизированной баррикаде из шести перевёрнутых телег. Под одной из них зеленел упавший кочан капусты. На досках видны следы крови, но тела уже убрали.
— Поверни здесь налево, — сказал Сибби, — и ещё один квартал.
— Там некуда завести лошадь, — отозвался Милон, — Мы просто перегородим переулок.
— Это ничего не значит. Делай, как сказано.
Милон подчинился. Дорога шла вверх, лошади недовольно сопели.
Они остановились напротив узкого переулка. Зажатая домами щель уходила пологим спуском, и на той стороне горела медная черепица королевского дворца. Получается, здесь тоже можно пройти — только не так торжественно.
В городе тумана уже не было. Пахло мокрым песком и чувствовалось, что дождь прошёл совсем недавно.
Ладислав сошёл на замелю и шагнул в переулок. В нём чувствовалась порода. Даже по раскисшему песку молодой господин шагал торжественно.
— Что с ним? — спросил он у оруженосца.
Милон поколебался, подбирая нужные слова. И в конце концов ответил, как есть:
— Его там не было.
Ладислав не сказал ни слова — просто запахнулся в плащ и зашагал по переулку. Монах шёл следом, а Милон — в тылу.
Вокруг дворца сгустилась жуткая тишина.
43. Ладислав, барон Томирский
Прямо посередине пути сверкала лужа. Здоровенная, она перегородила переулок, и сверкала, отражая небо. Она была расположена так удачно, что было сложно признать, будто это просто остатки дождя. Скорее поверишь, что в щель между домами аккуратно помочился дракон.
Ладислав остановился прямо на грязной отмели. Сибби как ни в чём ни бывало шёл вперёд. Под рясой сверкали голые ноги в кожаных сандалиях.
— Нет, — сказал Ладислав, — вы так не пойдёте.
Сибби поднял глаза.
— Думаешь. я боюсь грязи? — спросил он.
Вместо ответа Ладислав выставил левую руку. Монах был вынужден остановиться.
Милон тоже остановился и, для порядка, бросил взгляд назад, на остваленную коляску.
Всем интересно, что теперь будет?
Ладислав отвязал плащ, встряхнул его, как хозяйка встряхивает высохшую простыню, и постелил прямо на грязную воду.
Плащ, конечно, не закрыл всю лужу. Но получилось что-то вроде мостика из ткани, влажного, но чистого.
— Прошу вас, святой человек, — произнёс Ладислав, убирая руку.,- Теперь вы не замочите ноги.
— К чему эти церемонии? — Сибби хмурился. — Мне всё равно…
— Зато мне не всё равно. Прошу вас, прошу. Вы не можетей войти во дворец грязным.
— Грязнее, чем он есть, этот двор уже не сделаешь. Его очистат только пламя. Небесное пламя. Ладно, я пойду.
Бледная нога ступила на плащ — всего в двух пальцах от герба. Ни Ладислав, ни Милон не тронулись с места.
— Всё равно вы зря устроили эти церемонии, — бормотал монах, — Мне всё равно. Я пользуюсь вашим плащом только из вежливости, и не одобряю. У вас встреча при дворе…
— Если вы обернётесь, — отозвался Ладислав, — то увидите, что я прекрасно одет для встреча при дворе.
Сибби обернулся и замер, похожий на застывшую куклу.
Ладислав стоял всё на том же месте. Но теперь у него в руках был обнажённый меч.
Это был меч для церемоний, не боевая рапира. Но когда-то такие мечи были боевыми. И даже церемониальный меч можно заточить — чем Милон и занимался всё утро.
— Что это такое? — спросил монах. — С кем вы собираетесь сражаться?
— Я не собираюсь сражаться, — ответил Ладислав, — Я собираюсь совершить правосудие.
— Вы решили перейти на сторону короля? — спросил Сибби. — Или Старой Династии? Ваше право. но время и место вы выбрали неудачно.
— Я стою на стороне чести и справедливости, — ответил юный барон, — А кому служите вы? Зелёным детям? ЗаБогу? Или кому-то ещё более чудовищному?
— Ты юн, мальчик, — ответил монах, — Ты очень очень, если думаешь, что есть кто-то чудовищнее ЗаБога.
— А вы ему служите?
— Я служу Новым Богам.
— …И поэтому занимаетесь чёрной магией? Убиваете людей и животных? Насылаете Зелёных Детей?
— А в мятеже почему не обвиняешь?
— Потому что мятеж — государственное дело, — ответил юноша, — У Уккара есть король, пусть он решает, полезны ли вы для страны. А полезны ли они для моих подданых, решаю уже я. Я — Ладислав, барон Томирский. И на мне, среди прочего, — ответственность за моих подданных. В моих владениях действует следующий закон: виновные в применении чёрной магии или зелёные дети, или тот, кто им помогает, — подлежат немедленной казни, если их вина установлена или если они сами её не отрицают. Когда я уезжал, велел послушнику обойти все деревни и зачитать. Закон — действует. И я его исполняю.
— Но мы же сейчас не у тебя в Томире, — напомнил Сибби, — Мы — в столице Уккарского королевства, в нескольких десятков шагов от королевского дворца. И я не понимаю, откуда эти смешные угрозы.
— Вы ошиблись, совсем немного, — Ладислав усмехнулся, — Сейчас вы стоите на плаще с моим гербом. А мой плащ — это тоже мои владения. Законы в этом, пусть небольшом владении, действуют те же самые. И, в соответствии с законом, я собираюсь вас допросить. В моих владениях нет места не только Зелёным Детям, чёрным магам — но и несправедливости.