Наконец, Мирон справился. И они зашагали прочь от кровавой лужи, в сторону дворца короля Уккара. Дворец казался теперь удивительно домашним и близким.
У ворот стояли стража, почему-то в плащах со спущенными капюшонами. Их было шесть человек. Они стояли у прислонённых копий с руками на эфесах оружия, но когда увидели Ладислава, пропустили его без вопросов.
— А они серьёзно настроены, — заметил Милон, когда стражники перестали провожать их взглядами.
— Угу, — раздражённо отозвался Ладислав, — Настолько серьёзно, что пропустили нас вместе с чужой отрубленной головой.
Внутри дворца было ещё тише, чем снаружи. Ни слуг, ни посетителей. Словно случился мор и обитатели разбежались
Милон был здесь впервые в жизни и чувствовал себя неуютно. Дворец был куда запутанней города, его устройство попросту не помещалось в голове у маленького оруженосца. Довольно тесную крепость перестраивали, наверное, тысячу раз. Везде лестница, арки, переходы. Свернёшь за угол — а там вдруг размалёванная деревянная статуя какие ставят на ярмарках. Похоже, что-то праздновали, а потом не убрали.
— Нас в тронный зал, наверное, не пустят, — заметил Милон, — Я имею в виду, с отрезанной головой не пустят.
— Мы идём не в тронный зал.
Они изрядно поплутали — поднимались, спускались, переходили на уровне второго этажа. И внезапно вышли к храму Новых Богов. Храм приткнулся к углу и если бы не шпиль, его можно бы было перепутать с пекарней.
Милон сразу догадался, в чём дело. Перед любым важным делом, как и после него, люди обращаются к богам. А захват власти — дело важное. Важнее только свадьба.
Позолоченный зал оказался удивительно тесным и удивительно безлюдным. Только один человек, грузный, в коричневой куртке стоял перед изваянием. Он молча смотрел прямо в промежуток между Богом и Богиней и явно думал о чём-то своём.
Это был Ронислав. Милон узнал его ещё от дверей.
Он даже не обернулся. Ладислав зашагал к нему, гулко ступая по отполированным до зеркального блеска гранитными плитам. Милон одной левой прикрыл тяжёлую створку и засеменил следом. На плаще уже засохла корка грязи, но изнутри он всё равно наполнялся какой-то жидкостью. Милон принюхался и догадался — это кровь продолжала течь из отрубленной головы.
— Дядя, прошу меня простить…
— А? — Ронислав вздогнул и повёл плечами, словно просыпался.
— Дядя, что вы здесь делаете.
— То же самое, ради чего ты сюда приехал. Должность, которую я занимаю в королевства.
— А как же драконы? — спросил Ладислав, — За драконами кто присматривает?
— Драконы живут не здесь. Драконы — за восточной окраиной города, где пруды. Ты не бойся, грумы их накормят. Сами-то как, нормально дошли? — спросил дядюшка, и только потом повернул голову.
— Плащ запачкался, — ответил Ладислав и сам удивился, каким незнакомым показался его голос.
Милон протянул свёрнутый плащ, словно он был важной уликой
— К демонам плащ!.. — рявкнул Ронислав — так что пламя свечей дёрнулось.
Только сейчас дядюшка заметил, что пришли только двое. Он оглядел ребят ещё раз, словно сомневался, что это не призраки. И только потом спросил:
— А где монах?
Ладислав опять посмотрел на Милона. Тот подмигнул. Маленький оруженосец помнил, что они договорились сказать.
Надо было говорить подготовленную легенду. Но юный барон Томирский не смог. И он сказал правду:
— Человек, что носил одежду монаха Новых Богов и называет себя Сибби, совершил преступление. Я судил его и казнил, по привилегии барона Томирского. К общему делу это никак не относится.
Лицо дядюшки дёрнулось, — словно он увидел червя в марципане. Но тут над головой открылась дверь. Из проёма показалась смутно знакомая голова.
— Вас ожидают, — заявила она.
Дядюшка выдохнул и сказал:
— Ладно, не важно это всё. К демоном этого колдуна Сибби! Я бы его и сам убил, если бы набрался смелости. Мы и так победили. Идём!
47. Ладислав, барон Томирский
Каждый из троих молчал и думал о своём. Ладислав подумал, что надо бы приказать оруженосцу выкинуть отрубленную голову, — но не стал этого делать. Пусть несёт. К тому же, здесь не куда её выкинуть. Сколько не перестраивали королевский замок, а места, чтобы выкинуть отрубленную голову, так и не появилось.
Дядя ориентировался здесь лучше Ладислава. Чтобы выйти к тронному залу, ему хватило двух переходов и одной лестницы.
— А где слуги? — спросил юный барон Томирский.
— Попрятались, — был ответ.
— Боятся, что накажут?
— Верно
— Но они же не в чём не виноваты.
— Любой слуга знает, что невиновность не спасает от наказания.
— Из пажей никто не пострадал? — Ладислав продолжал спрашивать.
— Откуда такое беспокойство? Разве наши родичи тут служат?
— Нет. Я просто люблю детей. Вдруг из них вырастет что-нибудь путное.
— Ты добрый, — сказал дядя, — Хорошее качество — и жалко, что бесполезное в наше время.
Они вошли в просторный полутёмный холл, где полагалось ожидать аудиенции. Ладислав узнал это место — он уже бывал здесь. Высокие, сумеречные своды сходились над головой, а колонны покрывали медные узоры — стилизованные виноградные листья.
Кроме них, в зале было ещё трое. Когда дядя и племянник вошли, они двинулись к ним навстречу.
Ашул, конюший, отвечал за обычных королевских коней. Эта должность давно стала придворной, так что этот маленький и ловкий человечек совсем не походил на лихого наездника. Скорее, он был похож на крышу.
Рядом с ним ступал чуть полный человек в красном офицерском мундире, и аккуратно подстриженной русой бородой.
Ладислав не знал этого военачальника. Похоже, он выдвинулся недавно.
— Что? — спросил дядя Ронислав. Он не собирался тратить время на ритуальные приветствия.
— Его всё ещё не нашли, — ответил бородатый.
— Но в замке его нет, — отозвался Ронислав, — и в городе нет. Допрашивали слуг?
— Ничего не знают. Лакей, кучер и двое из стражи могут что-то знать, но уехали с ним.
— Получается, его кто-то предупредил… Кто-то из нас.
— А может, оно и к лучшему, — заявил крысоподобный Ашул, — Пришлось бы его осаждать. А в городе и так беда. Когда мне сказали про зелёных детей — я не поверил. Уже и до нас добрались! Надеюсь, он бежал рекой и они его съели.
— Не надейся, — процедил Ронислав, — На этого человека нельзя надеяться.
Тем временем Ладислав подошёл к пастору. Юный барон Томирский не знал этого человека. Но раз служитель Новых Богов оказался в этом месте в это время — его власть была велика.
И с делом, которое было у Ладислава, идти нужно было именно к нему.
— Для меня большая честь видеть молодой барона Томирского, — пастор заговорил, не дожидаясь приветствия, — Наслышан о тебе и твоих подданных. Ты привечаешь страдавших, защищаешь обездоленных и предан Новым Богам — а это многого стоит.
— Главного обо мне вы не знаете. А если бы знали — но не хвалили.
— В моём возрасте знаешь о людях почти всё. Особенно то, что они скрывают. У всех людей есть пороки, — и почти у всех они не особенно велики. Ты хотел намекнуть, что у тебя есть любовница?
Ладислав пожевал губами и, наконец, решил, что стыдиться тут нечего.
— Была. К сожалению, уже была…
— Это не страшно. Ты встретишь новую. В твоём положении…
— Не важно, что будет потом.
— Значит, твоя тайна с тобой… Ты нашёл утешение в вине?
— Нет.
— В дурмане?
— Нет.
(Интересно, кем он работал, пока не пошёл в пасторы. Наверное, дознавателем..)
— В объятиях любовника? — осведомился пастор всё тем же невозмутимым тоном.
— НЕТ!
(Когда это закончится?)
— Так что же тебя может беспокоить?
— Я отрубил человеку голову.
— С таким происхождением, как у тебя, — немного торжественно произнёс пастор, — и в такие времена, что наступают, ты можешь не волноваться. Тебе придётся это проделать ещё не раз.