Выбрать главу

Когда, выполнив задание, мы благополучно вернулись в Эльхотово, на землю уже опустилась южная августовская ночь. Первым, кого я увидела, зарулив самолет на прежнее место, был тот самый голубоглазый лейтенант. Он, судя по всему, ждал нашего возвращения. Так произошла встреча с человеком, который после войны стал мне близким и родным…

На следующее утро мы перелетели на аэродром в районе Грозного.

В эти тяжелые дни 1942 года во время выполнения специального задания фашистский истребитель обстрелял самолет старшины Надежды Поповой и при последней атаке поджег его. Надя успела приземлиться, выбраться из кабины. Машина сгорела на ее глазах.

Семнадцать дней добиралась летчица до своего полка. Во время этих трудных скитаний она встретила летчика-истребителя Семена Харламова, который, сбив вражеский самолет, тоже был атакован истребителями. После вынужденной посадки раненый Харламов, как и Попова, разыскивал свою часть.

Так на фронтовых дорогах встретились два замечательных летчика. И через всю войну пронесли они свое светлое чувство друг к другу.

Раньше сюда ездили отдыхать. Над станцией, как всегда, занимаясь алой зарей на снежных вершинах гор, поднималось [73] солнце. Только теперь туристы не отправлялись затемно к Сунженскому и Терскому перевалам.

В горных ущельях гремело эхо автоматных очередей. На скалы падали бомбы. Тревожно полыхали в предгорьях кровавые закаты.

Некогда мирные города и местечки - Моздок, Ищерская, Прохладная, Дигора, Ардон, Эльхотово - значились в сводках как линия обороны.

Начиная летнее наступление 1942 года на юге, гитлеровцы рассчитывали коротким ударом захватить Северный Кавказ, овладеть югом страны и, прибрав к рукам нефть, оставить нашу армию без горючего. Не считаясь с потерями, бросали они свои ударные дивизии на этот участок фронта. На юге завязался тугой узел событий…

Разъяренные полчища бронированных зверей рвутся к жизненным центрам нашей страны, топчут цветущие поля советского Дона, - писала наша фронтовая газета «Боевые соколы». - Серьезная опасность нависла над нашей любимой Родиной, над советским Югом. Предотвратить эту опасность, сорвать замыслы врага, остановить, измотать, а затем разбить немецко-фашистских оккупантов - таков священный долг советских воинов.

Наши бойцы, командиры и политработники героически и мужественно защищают каждую пядь родной советской земли.

Но чтобы остановить и разбить оккупантов, мы должны напрячь все свои силы, умножить наши удары…

Интересы обороны любимой Родины требуют от нас предельного боевого напряжения, максимального увеличения самолето-вылетов, высокого качества бомбометания, разведки.

Летчики, штурманы, техники, механики! Родина ждет от вас новых подвигов/ Сильнее бейте немецко-фашистских грабителей/ Пусть придонецкие степи станут могилой взбесившегося фашистского зверя.

…На сей раз мы расположились в очень живописной станице Ассиновской. Самолеты рассредоточили между фруктовыми деревьями. Для взлета служила небольшая площадка, окруженная с трех сторон глубокими канавами. Чтобы можно было выкатить машины на взлетную площадку, через канавы пришлось перекинуть мостки.

После степей Ставрополья нас, признаться, пугали высокие горы. Все здесь казалось необычным. Мы не представляли, [74] как будем летать в горах, где нет привычных ориентиров, где и площадки-то под аэродром были похожи на «пятачки», окруженные препятствиями.

Не удивительно, что, готовясь к боям в новых условиях, мы занимались с особым упорством. В Ассиновской полк базировался до января 1943 года. Здесь наши девушки подружились с местными жителями, в шутку говорили о себе, что пустили глубокие корни. Хотя разместились все в общежитии, у каждой из нас была «своя» хозяйка. К ней мы ходили погладить, постирать, а иногда просто так, поговорить, помочь по дому. Хозяйки, в большинстве своем пожилые замужние женщины, относились к нам очень тепло, с нетерпением ждали из полетов, волновались и переживали за нас, как за родных. Они не переставали удивляться, как это мы, такие молоденькие, совсем девчонки, воюем наравне с мужчинами.

Занимаясь однажды каким-то делом, я почувствовала, сто хозяйка изучающе смотрит на меня.

- И не страшно тебе летать к фашистам? - неожиданно спросила женщина.

- Конечно, страшно, - честно сказала я. - Только ведь ко всему привыкаешь.

- Я вчера мужу письмо отправила. Там о вас говорю. Пусть прочитает, может, ему и полегчает, когда узнает, какие у нас отважные девчата.

* * *

Лето было на исходе. Облака все чаще заволакивали небо, а при них труднее стало ориентироваться в воздухе. И до сих пор нам было нелегко - ведь никому не приходилось летать в горах, - теперь же наша работа еще усложнилась. Особенно досаждали изменчивые воздушные течения и сильные туманы.

Погода менялась так быстро, что не было никакой возможности уследить за этими переменами, и получалось иной раз, что обратный путь домой оказывался сложнее, чем бомбежка вражеских объектов. Бывало, вылетаешь - ночь ясная, ориентироваться легко, а на обратном пути попадаешь в такой туман, что летишь, как в молоке, и приземляешься при свете ракет. А при нашей маленькой площадке это совсем плохо, чуть промазал - либо угодишь в арык, либо скапотируешь. [75]

Работали мы в то время и с подскока, так называлась взлетная площадка, находившаяся на некотором удалении от аэродрома - ближе к фронту. С наступлением темноты мы перегоняли туда свои машины, а с рассветом, после боевой ночи, улетали обратно, в Ассиновскую.

Фашисты стянули в район Моздока столько зенитной артиллерии, что каждый экипаж неминуемо попадал под обстрел. Враг уже начал приспосабливаться к нашей тактике. Нам требовалось срочно применить какие-то новые формы и методы борьбы.

До сих пор мы действовали в одиночку. С одиночными самолетами гитлеровцам было легче бороться. Поэтому решено было применить новый прием - полет парами. Суть этого приема сводилась к следующему. Первый экипаж на полном газу проносился над целью, вызывая весь огонь на себя и отвлекая противника, а второй, следовавший с интервалом в полторы-две минуты, планировал на заданную цель с приглушенным мотором и в этот момент сбрасывал бомбы. Если враг переключался на ведомого, то тогда, развернувшись, цель атаковал ведущий.

Испробовать этот метод поручили Наде Поповой со штурманом Катей Рябовой и мне с Олей Клюевой. К тому времени мы отлично слетались с Поповой, у нас выработалось полное взаимопонимание в воздухе. А это немаловажное обстоятельство для успеха в любом деле. Перед полетом мы тщательно продумали все варианты подхода к цели и действия обоих экипажей. Объект для бомбежки оказался нелегкий - переправа через Терек у Моздока. Эта переправа имела большое значение для фашистов, поэтому они основательно прикрыли ее средствами ПВО. Прорваться к переправе было весьма трудно не только днем, но и ночью.

По плану наш экипаж летел первым и вызывал на себя огонь противника. Начинать бомбежку поручили Поповой. Интервал по времени между машинами нужно было выдержать очень строго.

Сверив часы, мы разошлись по самолетам. Выпускать нас в воздух пришла сама Бершанская. Мы сразу поняли: вместе с нами волнуется и командование. Да это было и понятно: справятся наши экипажи с заданием, - значит, выдержит испытание новый тактический прием. Во всяком случае, первая неудача могла подорвать у летчиц [76] и штурманов веру в него. Значит, полет должен был пройти успешно. Иными словами, надо было выложиться, как говорят спортсмены.

Вот и знакомые ориентиры. Слабо мерцает тусклым серебром лента реки. Линию фронта пересекли на высоте 1200 метров. По времени мы должны быть над целью. Пора! Даю ручку от себя, прибавляю газ, и мы устремляемся на скрытую во тьме цель. Вражеская оборона подозрительно молчит. Скорей бы уж начинали, что ли! Конечно, мало приятного, когда лучи прожекторов слепят глаза, а зенитки бьют по тебе со всех сторон. Но еще хуже неизвестность, когда не знаешь, где враг и что он задумал.