По сравнению с нами Серафима имела солидный летный опыт. Урожденная сибирячка, она одной из первых среди женщин стала в Красноярске токарем по металлу. Много и успешно работала по заданиям комсомола. Комсомол и дал ей путевку в авиацию. Амосова окончила планерную школу и Тамбовскую летную школу. Незаурядные способности девушки были замечены. Службу она начала в Гражданском воздушном флоте и летала на сложной трассе Иркутск - Москва.
Война застала Симу Амосову в Янауле. Там однажды ей и вручили телеграфный вызов от М. М. Расковой.
С первых боевых вылетов я прониклась безграничным доверием к Амосовой: я знала, в самую трудную минуту наш командир всегда придет на выручку. Так уже бывало не раз. В районе Моздока Таня Макарова и Вера Белик попали под ураганный зенитный огонь. Заметив, что Макаровой приходится очень туго, комэск со штурманом эскадрильи Розановой стали бомбить прожекторные точки немцев. Убрав газ, Амосова спланировала на ближайший [88] прожектор. Тщательно прицелившись, Лариса Розанова сбросила бомбы. Взрывной волной сильно подбросило их самолет. Амосова едва не потеряла управление. Но свет на земле погас, и это спасло Макарову и Белик.
Зато и наши летчицы не жалели себя, если надо было помочь командиру.
Как раз в том же бою, когда Амосова выручила девушек, она сама попала в лучи прожекторов. Зенитчики усилили огонь, высота полета была небольшая. Серафима отворачивала машину то вправо, то влево. Но прожектористы вцепились в нее крепко. Гибель комэска казалась неминуемой. И тут, в самый последний момент, вверху вспыхнула спасительная САБ - одна из летчиц отвлекла внимание врага на себя. Позже выяснилось, что это был экипаж в составе Нади Тропаревской и Лиды Свистуновой. Лучи прожекторов погасли. Свистунова сбросила бомбы, а Амосова ввела машину в крутой разворот. Тьма надежно укрыла ее маленький У-2.
* * *
В ненастную осеннюю погоду нам приказали бомбить аул Дигора, у подножия Казбека, где фашисты сосредоточили много танков и большое количество различной боевой техники.
Задача была нелегкой. Мало того что враг простреливал все подходы к аулу, расположение его оказалось чрезвычайно неудобным. Представьте себе огромный кувшин с узким донышком и широкими краями, а на дне его песчинку. Этой песчинкой и был аул Дигора, а стенками кувшина - окружавшие его со всех сторон горы. Тут и днем-то развернуться было довольно сложно, того и гляди - врежешься в скалы. О трудностях же ночных полетов нечего даже говорить. К тому же погода стояла совершенно нелетная. Фашисты учитывали все эти обстоятельства и чувствовали себя в ауле спокойно. Мы тоже учитывали это, а потому строили свой расчет на внезапности. Еще Суворов говорил: там, где пройдет олень, пройдет и солдат, а где пройдет один солдат, там пройдет и армия. По такому принципу решило действовать и командование полка. Где пролетит один экипаж, рассудило оно, там пролетит и звено, где звено - там будет эскадрилья, а значит, может оказаться и весь полк, лишь бы немного прояснилось небо. Но погода, как нарочно, все ухудшалась. Мы [89] уже было потеряли надежду, а тут произошел перелом, К полуночи облачность стала рассеиваться, показались звезды, заметно утих порывистый ветер. И тотчас зарокотали моторы, самолеты один за другим взмыли в воздух. Серафима Амосова со штурманом Ларисой Розановой вылетели первыми. За ними поднялась я с Клюевой.
Как мы и предполагали, наше появление над Дигорой застало фашистов врасплох. Зенитные установки молчали. А между тем мы обнаружили вражеские мотоколонны, которые двигались по единственной дороге, проходившей через узкое ущелье. Еще при подходе к аулу у меня мелькнула мысль обрушиться в первую очередь на мотоколонну, двигавшуюся из аула к ущелью. Так можно было надолго задержать ее, а тем временем сюда подоспели бы другие экипажи. Но для этого нужно было подойти к цели на малой высоте, а горы не позволяли без риска сделать это.
- Как думаешь, стоит рискнуть? - спросила я у Клюевой, коротко сообщив свой план.
- Давай попробуем, - без колебаний согласилась Ольга. - Игра стоит свеч.
Но пробовать нам не пришлось. При свете САБ я увидела, как в самом узком месте ущелья стали рваться бомбы. Судя по времени, это сработал экипаж нашего комэска Амосовой. Розанова точно сбросила бомбы: мы видели на земле взрывы большой силы.
Только я собралась повернуть к ущелью, над ним снова вспыхнули осветительные бомбы, а немного погодя оттуда донеслись взрывы: кто-то из эскадрильи опередил нас.
На следующий день наземная разведка доложила о полном разгроме мотомеханизированной колонны гитлеровцев.
Результативность наших бомбежек, проводившихся в самых сложных условиях, окончательно убедила командование армии в том, что полк оправдал свое назначение и есть все основания усилить его боеспособность. В декабре в состав полка ввели третью эскадрилью. Командиром ее назначили Полину Макагон, штурманом - Лидию Свистунову, заместителем командира по политчасти - Марию Рунт, старшим техником - Дусю Коротченко, техником по вооружению - Марию Марину, командирами звеньев - Ольгу Санфирову, Зою Парфенову, Нину Худякову, [90] а штурманами - Руфу Гашеву, Дусю Пасько и Катю Тимченко.
В это же время у нас ввели должность заместителя командира полка по летной подготовке. На эту должность, как лучшего комэска, назначили Серафиму Амосову.
Командиром нашей эскадрильи вместо Амосовой стала Татьяна Макарова, а штурманом - Вера Белик.
* * *
23 ноября 1942 года фашистские войска под Сталинградом оказались в плотном кольце. На выручку окруженным частям Паулюса двинулась группа армий «Дон» под командованием генерал-фельдмаршала Манштейна, считавшегося специалистом по ведению осадных действий. Но деблокировать окруженных противнику так и не удалось.
В конце декабря войска Сталинградского фронта разгромили котельниковскую группировку гитлеровцев. Перешли в наступление и другие фронты. Враг растерялся. Не зная, откуда ждать очередного удара, он перебрасывал свои резервы с одного участка на другой. Воронежский и Ленинградский фронты начали вгрызаться в оборону немцев. Юго-Западный фронт развивал теперь наступление основными силами на Среднем Дону.
А наш 588-й ночной легкий бомбардировочный полк продолжал наносить бомбовые удары по врагу на Кавказе.
* * *
24 декабря 1942 года Жене Рудневой исполнилось двадцать два года. Однополчанки сердечно поздравили ее. В эскадрилье был выпущен боевой листок, посвященный этому событию. Комиссар полка Евдокия Яковлевна Рачкевич писала в нем:
Так живи и здравствуй, дорогая участница Отечественной войны. Громи беспощадно гитлеровских бандитов. Веди смело свой самолет вперед - и ни шагу назад. Победу нужно завоевать с оружием в руках, она сама не приходит. А после разгрома гитлеровской армии… в родной семье за столом ты вспомнишь о нас.
Комиссар хорошо разбиралась в людях. И когда писала это напутствие, верила не только в счастливую звезду Рудневой, верила в ее характер, ее мужество, ее сердце. [91]
«…Ты вспомнишь о вас» - эти слова не были данью банальности. Товарищеская преданность Жени была не раз проверена в труднейших испытаниях. Мы знали - такие, как она, не подведут, не покинут друга в беде, до конца останутся верными фронтовому товариществу.
Не было ночи, чтобы Руднева не летала на задания. Но о своей боевой работе она рассказывала скупо. Командование считало ее еще на Кавказе лучшим штурманом - мастером бомбовых ударов, а экипаж Никулиной - Рудневой - лучшим в полку. Мы все полностью разделяли это мнение.
Новый, 1943 год наши девушки встречали в станице Ассиновской. Вместе с Валей Ступиной и Катей Доспановой Женя Руднева была в тот вечер почтальоном и разносила поздравления. Девчата с юмором проезжались насчет ее увлечения астрономией, а наш полковой врач Оля Жуковская пожелала Рудневой написать когда-нибудь научный труд «Затмение солнца над Германией»…