Он стал думать о вчерашнем. Конечно, попасть в перестрелку даже в сегодняшние разгульно-бандитские времена не каждому случается. Малоприятное ощущение, что ни говори. Впрочем, для кого как. Есть ведь люди, которых хлебом не корми, а дай услышать свист пуль над головой и визг рикошетов. Никита к числу любителей таких острых забав не относился. Мирный человек, в оружии не разбирается, из автомата стрелял только два раза — в армии проходил курс молодого бойца, положено было отстреляться.
И все же, все же… Любой мужчина, если он не совеем уж тряпка, время от времени представляет себя настоящим, в смысле — человеком, который пулям не кланяется, сам стреляет отменно с обеих рук, толстого живота не имеет и любого противника может положить голыми руками. В каждом из нас сидит пацан, мечтающий о подвигах. А для этого нужно только оказаться в правильное время в правильном месте. Ну и немного решимости. Вот последнего как раз и не хватает. Очутился ты где-то в тот момент, когда должно сделать один быстрый шаг, короткий резкий удар или хотя бы сказать веское слово. Ну и что? Сделаешь, ударишь, скажешь? Все мы уверены, что да. Такое приятное заблуждение. Вы мне только время и место дайте. А там…
А там не находится этой решимости. И в утешение остается рассуждение, что, мол, не так уж и важен был момент, не таким значимым было место, и вообще все еще впереди. Слабое утешение.
Размышления его прервал звонок телефона.
Это была жена.
— Что же ты мне ничего не рассказал?! — Голос ее дрожал от возмущения.
— О чем? — поразился этому возмущению Никита.
— О том, что вчера на кладбище случилось. Ты ведь там был?
— Ну, был…
— А почему не рассказываешь?
— Погоди, но я ведь пытался рассказать…
Это было правдой. Он начал рассказывать, но жена, обнаружив, что у него испачканы брюки на коленях — на кладбище измазался, — устроила скандал. Вспомнила все случаи его неряшливости и даже пару таких, о которых он сам не помнил. В результате оглушенный и униженный Никита отправился в ванную чистить брюки.
— Ничего ты не пытался! — В голосе жены послышался металл безапелляционности.
По опыту Никита знал, что, когда этот металл появляется, спорить дальше бесполезно, а порой просто опасно. Он покорно вздохнул.
— Ну, слушай. Помнишь, на днях этого убили, Серетина?
— Это который мальчиков трахал?
— Он самый. Большой шишкой у бандитов оказался. Или, как это они говорят, — бугром. Все собрались его хоронить.
— Кто — все?
— Мафия, главные в ней! Ты бы видела его квартиру. Заблудиться можно.
— Да дальше ты, дальше!
— А что дальше? Разборки у них какие-то. Поехали на кладбище, а там не удержались, стали стрелять друг в друга. Я — за памятники и ходу. Вот тогда брюки испачкал. А ты на меня накричала. Я, можно сказать, от смерти чудом спасся.
О незнакомке в черном платье Никита благоразумно умолчал.
— Да погоди ты со своими брюками идиотскими! Как ты в них не навалил еще со страху… Кого убили?
Этот совершенно дамский выпад Никиту обидел. Он поджал губы.
— А я почем знаю? Что я там — осмотр места происшествия проводил? Хорошо хоть самого не пристрелили.
— Нет, ну вы посмотрите на него! — закричала жена. — Самого интересного он не знает. Да любая бабка на рынке больше тебя рассказать может. Тоже мне, очевидец!
Сарказм ее совсем расстроил Никиту. Он-то уже удивился и обрадовался, решив, что жена обеспокоилась его здоровьем. А ей, оказывается, трупы подавай!
— А этот твой приятель школьный там тоже был? Как его..» Лаврентий? — вдруг утихли на другом конце провода.
— Ну, был, — буркнул Никита.
— Его не убили?
— Да нет, вряд ли. Таких запросто не убивают. Но я точно не знаю, может, и зацепило. Там сильно стреляли.
— Так, ладно, дома все расскажешь подробно. А то мне бежать надо. — И она бросила трубку.
Никита положил свою. Вот же стерва все-таки! Форменный допрос устроила. Странно только, почему не спросила, как он сам попал на эти злосчастные похороны. И Носорогом интересовалась…
Он примерился и хлопнул по столу газетной трубкой. Муха, нагло прогуливавшаяся по бумагам, с восторженным жужжанием увернулась и взмыла вверх прямо перед его носом. Он яростно стал размахивать газетой, стараясь сбить ее в воздухе, но муха, совершая элегантные и быстрые виражи, с легкостью уходила от смертоносного средства массовой информации. Калибр у «Нашей правды» явно был не тот. Разозлившись всерьез, Никита вскочил с кресла так, что оно с грохотом отлетело на пол, и кинулся за крылатой мерзавкой. Муха маневрировала чрезвычайно умело, оставаясь неуязвимой и причиняя противнику максимальный урон, поскольку Никита в пылу погони то и дело налетал на мебель, больно ушибаясь. Шум от сражения стоял жуткий, словно по кабинету метался разъяренный вепрь.