– Жаль. Но какая-то степень свободы у нас все же есть. Надо использовать ее с максимальной выгодой. Давайте хоть поговорим. А то у меня к вам уйма вопросов накопилась. Пытался разыскать, но не смог.
– И не нашли бы. Буквально через две недели после визита к вам меня похитили и привезли сюда.
– Так, выходит, Лавр знал обо всем почти с самого начала? - воскликнул Никита.
– Выходит так. У него есть осведомитель в вашем учреждении. Доложил с подробностями о миниатюризации и полетах начальника.
– Теперь все равно, конечно, но, случайно, не знаете - кто?
– Какой-то мужчина.
Единственным мужчиной в конторе, кроме Никиты, был Василий Александрович. Вот вам и тихий заместитель! Змея подколодная, гадюка семибатюшная! То-то он в отпуск уходить не хотел! Впрочем, что его винить? Начальник не сват и не брат, а деньги за сведения о нем наверняка платили приличные.
– Постойте, но ведь аппаратуру завезли сюда буквально на днях, я знаю. А вы говорите, что давно в плену.
Калашников, не вставая со стула, протянул руку и выудил из-под стола початую бутылку малинового ликера.
– Хотите? - предложил он собеседнику. Никита отрицательно помотал головой. Тогда изобретатель коротко выдохнул и основательно присосался к горлышку. Ядовито-красная тягучая жидкость довольно быстро перетекала к нему в горло. Оставив в бутылке едва на пару глотков, он оторвался от нее, понюхал рукав и вернул тару на прежнее место.
И что ему рюмка коньяку за обедом, коли может так ликер хлестать? Никита знал эту марку. Градусов шестьдесят, не меньше.
– Аппаратуру привезли потому, что я наконец согласился.
В уголках глаз у него показались мелкие слезинки. То ли от печали, то ли от крепости напитка.
– Пытали? - сочувственно спросил Никита.
– Не сказал бы. Поначалу было немного, один из охранников постарался. А потом просто посадили в камеру, трижды в день кормили и просто спрашивали: "Не передумал?" Вы же успели почувствовать, что такое одиночка, поймете меня. Они могли так всю жизнь продержать. А кому от этого хорошо будет? Вот и согласился. Решил, что, если у меня будет возможность работать, обязательно придумаю, как отсюда выбраться.
– Непременно придумаете! Теперь нас трое, а с таким количеством им трудно будет справиться.
– Трое? Вы думаете, тот кавказец с нами? - оживился несчастный изобретатель.
– Уверен. Вы все двери в этой тюрьме открыть можете?
– Кроме входной, я уже говорил.
– Пошли, Вахтанга разбудим. Подумаем в три головы.
Перед камерой Никита вспомнил код, но Калашников по-хозяйски отодвинул его в сторону, прижал к замку небольшой прибор, тот издал несколько тонов разной высоты, и дверь открылась.
Хозяин "Гори", человек восточный и эмоциональный, ходил по лаборатории, ахал и повторял по-грузински несколько слов, которые очень походили на ругательства. Но, предупрежденный о микрофонах, делал это не очень громко. А Никита подступил с вопросами к изобретателю. Пора было во многом разобраться.
Об установке, производящей саму миниатюризацию, и спрашивать не стоило. Калашников принялся было объяснять, но уже через минуту Никита прервал поток обрушившихся на него головоломных научных терминов.
– Ладно, оставим это. Все равно ни черта не пойму. Лучше скажите, откуда у вас ангар? Я почти такой же видел, когда служил в армии.
– Примерно оттуда же. Был однажды в командировке в Средней Азии, и приятель, полковник-тыловик, похвастал, что у него есть склад, в котором все осталось еще с войны. Я не поверил. А потом, когда выпили немного, подбил его показать склад. Пришли к ангару. Внутри и оказался этот самолет. Он наш, советский. Обычный "Як-3", только немного доработанный. Для каких целей предназначался - сейчас уже никто не знает. Стоял там, как следует законсервированный, в превосходном состоянии. Хоть сейчас готовь к вылету - и вперед.
Ну, то, что "Мухобой" - это "Як-3", Никита знал и без него. А вот остальная начинка ангара была забавной. Американцы во время войны по ленд-лизу поставляли нам зачастую не только боевую технику, но и все сопутствующее. В ангаре, кроме джипа, были одежда и обувь для пилотов и техников, оборудование для ремонта и обслуживания самолетов и даже оружие. Наверное, в свое время имелись и продукты, какая-нибудь тушенка, прозванная тогда "вторым фронтом", но ее сразу, как получили, слопали. Калашников пытался найти объяснение, почему новенький самолет и все снаряжение спрятаны в глуши, в каком-то забытом ангаре, да так ничего и не выяснил. Мало ли от прежних времен загадок осталось?
– Вы что, вот так взяли ангар со всем содержимым, уменьшили, то есть миниатюризовали, и унесли?
– Ну что вы! Даже если бы и мог, зачем человека подводить? Хотя при нынешнем бардаке в армии что угодно украсть можно, никто не спохватится. Моя установка в каком-то смысле копирует реальные предметы и уменьшает их. Понимаете, при гиперактивном напряжении поля...
– Понял, понял! Лучше расскажите, что же вы сделали конкретно с ангаром?
– Когда я собрал установку, можно было миниатюризовать что угодно. Но запала в голову такая шальная мысль: надо использовать ее не обычно. Я в детстве мечтал стать летчиком, пытался поступить учиться в аэроклуб ДОСААФ. Но не прошел по здоровью. А сейчас даже здоровым пацанам в небо не прорваться. Долго искал у нас поблизости какой-нибудь самолет, годный для подобных целей, но тех, на которых раньше летали, уже нет, а новых не строят. Вот тогда и вспомнил о забытом ангаре. Поехал туда, нашел полковника, наплел ему сорок верст до небес насчет подготовки к съемкам фильма о войне. Даже пообещал какие-то деньги за помощь отечественному кинематографу. Неудобно теперь за свое вранье. Пришлось из своих сбережений немного дать, как будто подотчетные с киностудии.