…После заседания международного жюри, на котором утверждался комплекс, в комнату, где находилась команда, стремительно вошел Александр Филиппович Косс:
— Нашу фигуру не включили в программу!
— Как не включили?! Почему?
— Незначительным большинством голосов. Мотивировка смехотворна: якобы в сочетании с другими утвержденными фигурами она может стать не вполне безопасной для пилотажа…
Нажмудинов рассказал о случившемся на собрании команды. Заключил сообщение твердо и решительно:
— Эта явная предвзятость не должна нас смутить. Почти все фигуры, которые предложили соперники, мы с вами угадали и отработали. Теперь пришла пора показать эту работу.
Уверенность и спокойствие наставника помогли летчикам собраться, настроиться на борьбу. В Тушине фигуры «темного» они шлифовали с азартом. В небе Халлавингтона выполняли со всей силой пробудившейся спортивной злости: «Выложимся до конца, но покажем себя!»
И показали. Закрепили достигнутые ранее позиции. Первое место среди мужчин снова завоевал Игорь Егоров. Теперь он уже почти на сотню очков опережал основных конкурентов — Херендена и Хилларда. А в женском зачете это упражнение стало поистине триумфальным для учениц Нажмудинова. На верхнюю ступень пьедестала почета поднялась Зинаида Лизунова, серебряную медаль получила Светлана Савицкая, а бронзовую — Светлана Подоляк. Мэри Гаффани на сей раз не вошла даже в число призеров…
В каждом соревновании есть своя вершина борьбы. В Халлавингтоне, как и на любом чемпионате мира, таким пиком высшего напряжения стал третий комплекс — произвольное упражнение, которым завершилась полуфинальная часть состязаний. Его можно сравнить еще с генеральным сражением за самую престижную, самую желанную награду — титул победителя в командном зачете. В канун этой схватки вопрос «быть или не быть?» стоял лишь перед мужскими сборными Советского Союза и США.
Первые два упражнения не принесли заметного преимущества ни одной из них. Теперь исход поединка зависел не только от мастерства пилотов и технических возможностей их машин. На первый план выступали и такие нравственные категории, как уверенность, выдержка, воля к победе. И не случайно подготовке именно этого комплекса в Тушине было отдано столько творческой энергии, времени и сил.
Игорь Егоров уверенно лидировал после двух номеров программы. Но на заседании международного жюри возникла версия, что одна из сложных связок произвольного комплекса советского лидера не вполне соответствует предусмотренной программе. Пришлось срочно вносить коррективы в уже отработанное упражнение, перестраиваться буквально на лету.
…Он пришел в комнату тренера перед самым отбоем. Присели за журнальный столик:
— Как настроение, Игорь? Программа изменилась… Это существенно затруднит тебе работу? — спросил Касум Гусейнович.
— Да, при выполнении отдельных фигур кое-какие коррективы придется внести. И особенно надо быть теперь внимательным в расположении фигур по месту.
— Кроме того, советую начать комплекс метров на пятьдесят — семьдесят выше, чем мы вначале рассчитывали. Ведь после полубочки вниз ты теперь выходишь в горизонтальный полет, а потом сразу же — в полуторавитковый штопор. Значит, снова очень значительный расход высоты. И вот тут-то подстерегает главная опасность: как бы судьи не засчитали тебе нарушение нижнего предела. Так что лучше иметь запас для гарантии. Давай-ка подсчитаем еще разок…
Они рассчитывали, прикидывали, взвешивали. Еще и еще раз убеждались: все должно получиться.
И действительно, летал Егоров в тот день великолепно. Упражнение лидера нашей команды отличалось безукоризненной четкостью линий, углов, фиксаций. Завораживало зрителей и арбитров продуманной соразмерностью всех элементов, логичностью и чистотой связок. Элегантность, непринужденность, легкость выполнения самых сложных эволюции подчеркивали неразрывную целостность и композиционную завершенность упражнения. Это был именно комплекс, пилотажная новелла, созданная по всем правилам сюжетного развития — с завязкой, кульминацией и блистательным эпилогом. Аэродром не зрительный зал, но буквально все, кто находился в эти минуты на летном поле Халлавингтона, затаив дыхание, следили за сольным номером советского пилота.
Так сдавал Егоров труднейший экзамен не только на пилотажную зрелость. Любому непредубежденному наблюдателю было ясно: в небе — человек волевой, уверенный в своих силах и возможностях. А вот Роберт Херенден в тот день явно нервничал. И заставил изрядно поволноваться не только своих товарищей по команде, но и всех, кто видел его полет.