- Что, Сонькин, можете, когда хотите? - спросил командир. - Можем, товарищ полковник, кратко доложил Сонькин о выполнении приказа. Начальство покинуло нас в хорошем настроении. Командир роты и Сонькин обнявшись прыгали на кривой и орали во все горло:
" Вот - новый поворот, Что он нам несет?.."
Солдаты, как саранча с лопатами, брошенная на окучивание придорожных кюве тов, с удивлением и непониманием смотрели на своих командиров. Дикая радость двух офицеров распугала всех лягух на болоте.
Вечером мне пришлось оставить Бокало. Прощаясь, все шутили: - Последний, ты всегда там, где трудно? - спросил меня ротный. - Стараюсь, - сконфуженно ответил я. - И там становится еще труднее! - одновременно воскликнули ротный и "прораб" Сонькин. Я оставил дуэт из Бокало. Основной лагерь призвал меня к себе. Должно быть, там было трудно. Лишь поздно вечером добрался я до своей палатки. Кирко-мотыжный батальон уже спал.
-2
После подъема личному составу, как небесным птахам, давали поклевать каш ки. Затем солдат с чувством голода попадал на развод. Именно на одном из та ких разводов кто-то заметил, что стали пропадать куда-то отдельные офицеры и солдаты. Куда девались одни - это было понятно. Большинство кадровых офицеров занималось поиском квартир, почему-то не устраивал их сервис лагеря. Куда де вались солдаты? На этот вопрос ответить могли немногие.
Капитан Деловани после развода поставил задачи. Андрусу поручил строитель ство магазинов. Ни один лагерь не может обойтись без военторга. Военторг это сладкая конфетка, да сосут ее не все, но об этом позже. Рихард с колонной "КАМАЗов" убыл на кирпичный завод. Его работу на ежедневных совещаниях стал отмечать комбат. Ротному Иванушке поручили строительство складов. Туда я и был направлен моим начальником.
Склады находились в километре от основного лагеря. По пути можно было по щипать горошку. Издали я увидел, как в районе складов на поле чудес опусти лись три винтокрылые машины. Большой Чук со свитой обрадовал всех своим появ лением. С небес и прямо в бой.
- Покажите мне, где у вас ось? - заинтересовался Большой Чук. Ротный Ива нушка куда-то исчез, поэтому докладывать пришлось взводному Саратовскому Ча родею. Он подвел два десятка офицеров к деревянному колу, вбитому в землю, и сказал:
- Вот ось. Перед глазами офицеров был невзрачный кол, на котором была при бита рейка, а в ней три ржавых гвоздя.
- Это ось? - вскипел Большой Чук. - Ось, - ответил Чародей. - Ось?! Ось... - Это ось? - перешел на крик полковник. - Ось, - спокойно отвечал на все вопросы полковника взводный. Продолжаться диалог мог до вечера. Хватило бы сил у обоих, но прервал их майор Беспалый. После недолгих обмеров поля чу дес майор доложил:
- Это ось, товарищ полковник. Большой Чук, ничего не говоря, развернулся и пошел в сторону лагеря, и свита клином ринулась за ним по гороху.
- Хорошо идут. "Свиньей" - прошептал взводный. - Последний, ты как раз вовремя. Помоги мне оси разбить.
- В таком случае, что это за кол? - К этому колу бабка из соседней деревни привязывает свою козу, - сказал Саратовский Чародей, отрывая рейку с тремя ржавыми гвоздями.
- Интересно, поверили бы они тебе, что это ось, если бы к ней была привя зана коза? - спросил я взводного. Чародей немного подумал, и муля была его ответом:
- Поверили бы! Они с ней из одного стада! Разбивка складов была закончена. До обеда еще было время. Я предложил Чародею пощипать горошку.
- Не ешь его! У меня полвзвода в лазарете, - предостерег взводный, но было уже поздно. К вечеру поднялась температура, и я начал сдавать зачеты по бегу на короткие дистанции все по одному и тому же маршруту.
-3
Утром следующего дня - госпитальная койка и капельница. Перед глазами воз никли люди в белых халатах.
- Что со мной, доктор? - спросил слабым голосом больной. - Дристня! - пос тавила диагноз пожилая медсестра и вышла из палаты. Главврач инфекционного отделения госпиталя сел рядом и начал ощупывать мой живот, который издавал непонятные звуки. У меня создалось впечатление, что там происходит политичес кий переворот на базе дизентерийной палочки.
- Откуда вас к нам доставили? - спросил врач. С горохового поля у "озера", где высятся три разнокалиберных дымовых трубы подшипникового завода, - попы тался шутить больной.
- Раньше там была городская свалка, а теперь ваш лагерь, - успокоил врач. - Позвоните в эту часть и скажите, о том, что больше никого не принимаем, эти слова врача для меня были бесконечным источником радости на протяжении всего курса лечения, ведь я опять был "последним".
Инфекционное отделение было переполнено. Рядом лежал замначал по тылу со своими начальниками складов. Шел на поправку командир взвода связи вместе с "Любовником леди Чаттерли". Внизу на повторном курсе лежал командир комен дантской роты. Были посланцы Тотьмы, Вожеги, Харовска - почти вся область не мыла руки исключительно два раза в год: весной и осенью и исключительно в ла герях, что странно. Офицеры глотали таблетки в окружном госпитале. Ставил их на ноги левомицетин, а солдат в лагерных лазаретах - слюна и молодость орга низма. Если они не справлялись с палочкой, тогда везли солдата в госпиталь, и уже о нем трудно было сказать, что он симулянт. Неделями больной не нужен ни кому. Родственники далеко, друзья в строю. Есть возможность подумать в одино честве. Первое, что инженеры увидели - развал. Непроизводительный труд солдат в лагерях, бесконечные аварии, болезни, пожары, гибель людей. Мизерная оплата труда солдат не способствовала повышению производительности. Солдат получал тогда семь рублей. Ленин в шушенской ссылке получал двенадцать рублей в ме сяц. Хороший крепкий дом стоил тогда двенадцать рублей. В Вологде отбывала ссылку сестра Ленина Мария. Дом, в котором она жила, и сейчас украшает цент ральную часть города. Для политических врагов - капитальный дом в одни време на, а для солдата - палатка на все времена года - это времена другие. На шестьдесят квадратных метров сорок человек - на кладбище и то больше дают. Дороги Нечерноземья - это "авантюрадорстрой". И простой шаг простого мужест венного человека: не участвовать во лжи, не поддерживать ложных действий! "Многие ли из нас смогут сделать этот шаг?" - спрашивал я себя.
- Больной, к вам посетитель. - Рихард, привет! - Привет, Последний. Хотя в данном случае ты первый из наших. Горошку не хочешь? - Ошибаешься. Тут и твои соотечественники есть. Иол уже вторую неделю загорает. Как там стройка? - Не хочу говорить.
Придешь, сам все увидишь. Есть и приятная новость. Теперь я и Андрус живем в гостинице. Поставили две стеклянных печати из "Старого Таллинна" и ночью чувствуем себя людьми, - шутил Рихард.
Он был очень недолго. Появилась в нем непонятная нервозность, но не придал я этому тогда особого значения. За две недели болезни русского офицера в го роде Вологда, его посетили лишь раз. Этим посетителем был Рихард - простой эстонец. Парень, которого роком судьбы забросило на русский север.
-4
Полный курс лечения был позади. Две недели, проведенные в госпитале, дали ответ на то, где мы находимся, а находились мы в бригаде. Бригада - основной вклад коммунизма в науку о наказаниях... Это коллективный организм, живущий, работающий, едящий, спящий и страдающий вместе в безжалостно-вынужденном сим биозе. Бригада, до тебя уже рукой подать! О, без бригады еще пережить лагерь можно! Без бригады ты - личность, ты сам выбираешь линию поведения. Без бри гады ты можешь хоть умереть гордо - в бригаде и умереть тебе дадут только подло, только на брюхе. От начальника, от десятника, от надзирателя, от кон воира, ото всех ты можешь спрятаться и уличить минутку отдыха, там потянуть послабже, здесь поднять полегче. Но от приводных ремней - от товарищей по бригаде, ни укрыва, ни спасения, ни пощады тебе нет... Так уследят за тобой, товарищи лучше всяких надзирателей!