Солнце уже высоко поднялось над кронами деревьев, а люди, что грабили, насиловали и убивали, пользуясь правом победителей, все еще не уходили из села. Подтаскивали какие-то мешки и грузили их на телеги. Что было в тех мешках, Рири не знал, но догадывался, что это было пшено из амбара. Возможно, именно ради этого пшена пришли на землю Скьёльдунгов эти варвары. Как же ошибались взрослые, называя норвежцев войнами! Грабителями и убийцами восхищались они до сегодняшнего дня. Впрочем, если подумать, нравы северян мало чем отличались от нравов живущих по берегам Днестра восточно-славянских племенных союзов. Кровавые междоусобицы были обычным явлением повсеместно. И повсюду считалось, что грабить и убивать - законное право всякого победителя. Такова природа и человека, и зверя. Волк убивает зайца ради пропитания, человек убивает другого человека ради наживы. Так желают боги. Ибо и сами они живут в мире жестоком и беспощадном.
Чувствуя, как его начинает лихорадить, Рири набрал в ладони снега и растер им лицо, потом опустил голову, прижавшись к земле. Почему-то злость ушла, вместо нее появилась обида. Жар от огня, полыхавшего совсем рядом с ним, становился почти невыносимым. Наверное, загорелась перевернутая повозка, что находилась в нескольких шагах от его укрытия. Мальчик с ужасом подумал о том, что совсем скоро огонь коснется и его самого. Однако, лучше уж его душу и тело пожрет пламя Локи, нежели он предоставит возможность этим негодяям себя убить.
- Небо не видело еще такого жалкого существа как это, - неожиданно, совсем рядом, наверное, всего в нескольких шагах от него, произнес кто-то. Что-то странное было в голосе того, кто говорил эти слова, звенящее, словно колокола христианских церквей. Так же, наверное, могли бы звучать слова путника, забредшего в чащу леса, туда, где даже негромкое звучание его шагов, эхом отзывается среди деревьев и, разрывая тишину, разносится на многие сотни шагов вокруг. Впрочем, голос этот вполне мог быть и совершенно естественным, но это с ним, самим что-то произошло. Мальчик резко обернулся и увидел сидевшего на краю выгребной ямы седобородого человека. В смятении Рири схватился за кухонный нож, что подобрал на улице еще утром. В любой момент времени он готов был броситься на незнакомца и вонзить лезвие тому в грудь, однако медлил, пытаясь понять, что за человека он видит перед собой. Нет, отнюдь, то был не норвержец. Но и даном этот мужчина не был. А глаза... Неестественная синева, была в них, бесконечная пустота.
- Брось свой нож, мальчишка, - произнес старик, - Эта заточенная железяка годится разве что против щенят безродной суки, нежели против человека.
Словно вопреки его воле, пальцы Рири разжались, и его нехитрое оружие упало на землю.
- Кто..., - дрожащим голосом прошептал он, - кто ты?
Старик усмехнулся.
- Я? Отшельник. Если же ты хочешь знать мое имя, то ответа на этот вопрос я дать тебе не смогу. Ибо ответа не знаю. Не помню, как меня звали изначально. Давно это было. А сейчас у меня много имен. Но из всех них мне нравится только то, которое дали мне те из людей, которые живут в на берегах Волги, Дона и Днепра. Они называют меня Егорием. Вы, даны, тоже когда-то называли меня так. А теперь забыли...
Теперь Рири вспомнил, у кого он видел столь пристальный, твердый взгляд. Как-то, совсем давно, в Дорестад, с востока, откуда-то с берегов Ладоги, пришли седобородые старики, называвшие себя волхвами, почитающие странных богов. Они несли северным народам слово Ярилы, древнего божества славян, олицетворявшего солнце. И в глазах тех странников, мальчик видел что-то пугающее для себя, способное разрушить основы всего его миропонимания. То был цвет неба над землей, где и ныне не знают люди христианского бога.
- Ты не с ними?
- С кем? С теми, кто убивают и грабят? Меня можно принять за того, кто носит в руках меч или копье? Давно уже прошли времена, когда я брался за оружие...
Егорий глубоко вздохнул. Какая-то тень пробежала по его лицу, и привиделось мальчику в ней что-то завораживающее, притягивающее к себе взор, непостижимое для понимания всякого человека.
- Пусть веселятся те люди., - прошептал Егорий, - Норны определили им волчью судьбу. Они не знают иной доли, кроме как убивать. Оттого северные боги, безжалостные и жестокие, отвернулись от простых смертных, что дети их, словно звери в человечьих шкурах бродят по земле, в поисках смерти, как чужой, так и своей собственной. Зверями они родились и зверями подохнут. А ведь забыли они, в обмен на что старец отдал свой глаз великану Мимиру. Конечно же, там, за чертой, и для них найдется местечко... Только вот, место то, возможно будет отнюдь не в чертогах Асгарда. И когда Хель спросит их о смысле человеческой жизни, ни один из них не сможет ответить правильно. И не бывать им среди эйнхериев, пока в душах их идет борьба света и тьмы.