Люд толпился возле того товара, который был ему интересен. Особенно женщины, они толпились возле новгородского купца Гостяты, товар которого они любили, потому что он торговал платками и разными тканями. В этом году он прибыл раньше обычного, привезя с собой немало красивого товара. Гостята хотел выторговать больше прибыли и потому прибыл в начале весны.
– Гостята! Рано ты в этом году, да и еще с таким товаром!
– Град ваш нынче разрастается, мощен становится, много люду к вам на торг собралось, так, если будет не протолкнуться от купцов, какой же спрос у меня будет? Вот я и пораньше к вам.
– А товару привез отменного! Ты, что ли, зимой с детишками на снегу не играл, в санях по морозу не разъезжал? – не отставал от купца мужик.
– Зима моя у римлян прошла, у них снега не бывает. С детишками своими играл, баловал их, но на санях не ездил, мороза не видал, – купец отвечал спокойно, ему даже было забавно общаться с людьми.
– А как живут эти твои римляне, когда с баньки натопленной на мороз не выскочить зимой да на охоту по снегу не сходить, лес спящий посмотреть? – Словенин заинтересовался рассказом купца и с еще большим рвением начал расспрашивать его. – Ведь земля наша очень красива, когда спит под одеялом снежным.
– Земля у них совсем другая. Зим холодных нету, солнце светит постоянно, и тепло от этого, – купец старался говорить так, чтобы заинтересовать еще людей, – народ не носит одежды тяжелой, в рубахах коротких только ходят и сандалиях из телячьей кожи. Народа у них много разного, рассказывают каждый про землю свою, откуда путь свой держали к римлянам.
– Дивный народ эти римляне, и земля у них не такая, как у нас, повидать бы ее, землю ромейскую.
– Так ты в Новгород иди, а там купцы ходят, с ними и доплывешь до ромеев!
– Нет, Гостята, не пойду я в землю чужую, негоже своих бросать, а у меня детишки малые, вон Румяне семь годков, Ждану только три зимы исполнилось, куда же они без меня-то?! Да и земля мне наша больно люба! – Мужик отмахнулся от купца рукой и отвернулся.
– Ну, раз к ромеям не хочешь, то хоть бабоньке своей купи платок заморский, она рада будет такой красоте. – Гостята развернул платки и начал показывать мужику.
– Ну, показывай, что у тебя есть, побалую свою любушку!
Так и шел торг. Каждый пытался выторговать что-то у купцов или обменять на своё. Ратмир шел по торгу, посматривая на товары. Он направлялся к лавке, где купцы торговали железными изделиями, туда отец Ратмира относил и свой товар на продажу. Молодой словенин прошел почти всю площадь, но не успел дойти: его окликнул хозяин лавки, где продавался железный товар.
– Ратмир! – Выйдя из своей лавки, небольшой мужичок окликнул парня. – Здравствуй, Ратмир. Вижу, ты вернулся только что с Верхушек, как они там? Новости какие расскажешь?
– Здрав будь, дядь Возгарь. Новостей я особо никаких не привез, люд живет себе тихо-мирно, времени не было, дядь Возгарь, чтоб новости узнавать. Отец-то мой как, как там матушка, живы-здоровы?
– Ну а как же, отец в кузнице трудится, мать по дому хлопочет, тебя дожидается. Рату не терпится узнать, что ты ему нового про долг расскажешь. Ступай, он в кузнице работает, недавно пришел, силы пополнял за столом обеденным.
Ратмир распрощался с Возгарем и направился к кузнице. Идти ему надо было почти в самый конец городища, ибо там стояла кузница Рата, и там ковал он железо, и туда шел люд просить подсобить: кому лошадь подковать да уздечку добрую взять, кому для домашних дел вещицу выковать. Рат, еще когда молодым пришел, облюбовал место под кузницу подальше от люда, чтоб народ не ходил, не мешал и не отвлекал. Место было хорошее: если глянуть птичьим глазом с высоты, то кузница стояла в противоположной стороне от ворот, параллельно княжескому терему. Народ туда редко захаживал просто так, в основном по делу. Хаты стояли дворами, но Ратова кузня стояла отдельно, он дружил с Гостомыслом, и тот ему разрешил поставить свою кузницу саму по себе. Поначалу скудна была она, но как люд узнал о мастерстве Рата, так и стала кузня разрастаться, народ приходил все чаще и чаще. Поставил он тогда новый горн, огородил дом свой, благоустроил себе место и стал работать не покладая рук. Вся словенская дружина была снабжена оружием и доспехами, которые ковал Рат. Какую-то часть он отдавал на продажу купцам из Новгорода, чужим не продавал. Негоже, сказал, потом от своих мечей головы складывать.
Дружина уважала кузнеца и за работу, и за его тяжелую и умелую руку: приходилось им видеть, как Рат мечом владеет, немногие так могли в Словенске. Молодые хотели стать такими же, как кузнец, но проявить себя мало кому удавалось, все шли на заставу – в надежде, что, может, там удастся проявить себя, да и славу обрести. Но на заставе боев не было, молодых закаляли постоянными тренировками, кто-то после уходил в Новгород в дружину к князю, там было больше шансов дернуть судьбу за косу.
Так и старший сын Рата ушел в новгородскую дружину. Сначала приходили новости от купцов, рассказывали они об успехах Данко, о походах, как с победой возвращался не раз, что не последний человек он в дружине, но потом купцы перестали новости приносить, и последние два года не было никаких известий.
Идя домой, Ратмир свернул в сторону и пошел немного другим путем – мимо хаты, где жила Ладушка. Перед избой он пошел медленнее, в надежде увидеть ту, которая запала ему в сердце. Но во дворе никого не было, все трудились на полях, также и Лада помогала матери где-то за пределами града. Осознав, что не увидит свою любушку, Ратмир ускорил шаг и поторопился вернуться домой.
Подходя ко двору, словенин увидел, что около дома стоит конь и, видимо, был он не для пахоты. Конь был добрый, хорошо сложенный, была видна уздечка хорошей работы, не словенской, но хозяина рядом не было. Ратмир вошел во двор, все было спокойно: по звуку молота, соприкасавшегося с железом, он понял, что отец трудится за домом в кузнице, и направился туда.
Обойдя вокруг дома, он застал за работой отца. Тот был, как и обычно, в своем кожаном фартуке, черный от дыма и мокрый от пота, в руках держал раскаленную заготовку топора. Ратмир подошел ближе и, заходя под навес, окликнул отца.
– Отче!
– Ратмирушка, вернулся, сын мой! – Кузнец бросил заготовку и подошел к сыну.
– Вернулся, отче, все сделал, как ты и говорил, все передал. – Сын поклонился и отчитался.
– Волю отца исполнил, молодец, но расскажешь позже, что тебе сказал староста. – Отец положил на место молот и начал расстегивать фартук.
– Я видел коня у нас во дворе, но хозяина не приглядел, конь добрый, значит, и хозяин не из низшего сословия, не к нам ли этот гость приехал?
– Это не гость, Ратмир, пойдем в хату, там мать стол накрыла. – Рат положил руку сыну на плечо и увлек его за собой.
Ратмир ничего не понимал, в его сознании даже и догадок не было, кто мог быть этим человеком. Они прошли до избы, отец зашел первым, сын зашел следом. Внутри мать хлопотала у печи, но его взгляд был устремлен на человека за столом. Там сидел старший брат. Ратмир не видел Данко семь лет, и для него это было большое удивление – увидеть брата дома.
За то время, которое Данко пробыл в Новгороде, он сильно изменился. Брат помнил его еще совсем юным. Со светлым лицом, еще с редкой бородой, юными и полными авантюризма глазами. Но сейчас его взору предстал совсем другой человек. За столом сидел высокий и крепкий муж. Жилистые руки, по которым можно было понять, что он зарабатывает себе на хлеб не мотыгой, проводя все свое время на полях, а держа меч и щит. Лицо покрывала густая борода, на правой брови был глубокий шрам, волосы были сплетены сзади в косу. Оружия при нем не было никакого, кольчуги тоже. Одет он был в простую белую рубаху, подвязанную поясом.