Супруг-президент уже разошелся вовсю, обвиняя кого-то из столь презираемой журналистской братии, признания и любви которой он, тем не менее, добивался всеми возможными путями, во всех смертных грехах и не скупясь на непотребные, видимо, усвоенные им во времена далекой юности на улицах Нью-Йорка ругательства.
Взгляд Милены остановился на том, разлуку с кем она бы не пережила. Их совместный сын, Тициан Леонардо, восседал в столь же помпезном, как и у отца-президента, кресле, только меньше размером (самое большое кресло полагалось, конечно, Делберту) и, еле шевеля губами, рассматривал потрепанный номер старых комиксов.
— Я их уничтожу, это гнездо лгунов и распространителей фейковых новостей! — бушевал Делберт. — Я хочу издать президентский указ, запрещающий нападки на меня, главу государства! И признать всех, кто нарушает его, врагами американского народа!
Милена снова уставилась в окно. Если бы, к примеру, Делберт в действительности решил с ней развестись и отобрать у нее сына, то она бы… Да, в самом деле, что бы тогда она сделала?
Впрочем, отчего она думала о вещах, которые все равно никогда не случатся? Хотя с учетом того, что у Делберта она была третьей женой, вероятность их разрыва все же существовала.
— Папа, не забывай, что большинство в Палате представителей и Конгрессе после промежуточных выборов в ноябре теперь в руках демократов, — раздался серебряный голосок Ясны. — И они уже пригрозили, что в начале января, после праздников, затеют процедуру импичмента. Они обвиняют тебя в том, что ты препятствовал осуществлению правосудия, а также в коррупции и государственной измене.
Милена едва заметно скривилась, впрочем, укорив себя за это, — не хватало еще, чтобы на ее идеальном лбу прорезались ненужные морщины, и все из-за дочурки Делберта от первого брака, его любимицы и неформальной, но могущественной советницы.
— Я — президент, мне плевать, что в результате интриг этих самых журналюг и козней никак не могущей успокоиться Старой Ведьмы эти бестолочи получили на выборах большинство! — Муж разошелся не на шутку. Впрочем, как знала Милена, он столь же быстро успокаивался, как и выходил из себя. — Что же до этого дурацкого импичмента, то пусть идут к черту! Я им не муж Старой Ведьмы, чтобы пытаться выгнать меня из Белого дома!
— Папа, — проронила Ясна, — все же стоит отнестись к угрозе твоего импичмента с должной серьезностью. Джереми говорит, что теперь, после того как большинство в Конгрессе держат демократы, у них неплохие шансы еще до наступления лета лишить тебя должности…
Муж захохотал.
— В этом Джереми ошибается. Никто и никогда не лишит меня власти! Ведь я — президент США! То есть почти Господь Бог. И не шайке-лейке сторонников Старой Ведьмы пытаться опорочить меня. И почему у меня нет полномочий распустить эту лавочку, если они не хотят принимать мои законы? Я ведь самый могущественный человек на свете!
Милена краем глаза заметила, что Тициан быстро натянул наушники и включил музыку — истерика отца его явно не занимала.
А вот Злата, эта блондинка в шоколаде, светская львица и мать прелестных близнецов (за которыми, впрочем, ходили профессиональные дорогостоящие няньки), носилась с Делбертом как с писаной торбой, не стараясь, однако, загасить его гнев, а, скорее, пытаясь перевести его в нужное ей самой русло.
— Франклин, принеси президенту виски! — отдала распоряжение Злата, обращаясь к седому, пожилому, с удивительно прямой осанкой темнокожему дворецкому.
Дворецкий развернулся, явно намереваясь выполнить приказание президентской дочки, но Милена, поднимаясь из кресла, произнесла:
— Франклин, президент очищает организм от шлаков. Принесите ему грейпфрутового сока!
Дворецкий уставился на нее, явно не зная, чье приказание выполнять.
— Какой-какой сок, Милена? — пропела Злата, прищурив свои изумрудно-зеленые глаза.
Милена закусила губу. Девчонка, которая, впрочем, была всего на девять лет моложе ее, невзлюбила свою мачеху с самого начала. Но и Милена платила ей той же монетой, пытаясь ослабить влияние дочурки на Делберта.
Та же обожала постоянно намекать на сильный, по ее мнению, акцент самой Милены, то и дело, в особенности публично, делая вид, что не понимает, что та имеет в виду. Хотя отлично все понимала. Еще бы, ведь мамаша самой Ясны, первая супруга Делберта, эта громогласная, вульгарная югославка, говорила по-английски намного хуже, и это несмотря на то, что жила в США уже добрых сорок лет.
И свою крашеную югославскую мамашу, точнее, ее ужасный английский, Злата, конечно же, понимала без малейших проблем.