Я дважды ударился головой о приборную панель. Полуоглушенный, я все же сумел сдвинуть назад фонарь кабины, который плотно заклинило, и спрыгнул на землю. Примерно в 40 метрах от меня лежали разбросанные в форме подковы останки русского самолета. С запада, в сторону заходившего солнца, через степь перемещалась какая-то часть в плотном строю, очевидно пехотная. Со стороны русского запасного аэродрома, на краю которого я умудрился совершить посадку, в меня начали стрелять. Потом показались солдаты, которые быстро бежали в мою сторону. Я поднял руки.
Это был тот самый решающий момент, который мы часто и очень ясно рисуем себе в воображении и которого так боимся.
С поднятыми руками я дожидался русских. Мой взгляд был прикован к западу, туда, где солнце приближалось к горизонту. Там всего в пятнадцати минутах полета на родном аэродроме меня ждали товарищи. Но теперь все это осталось позади. Я остался один, и неизвестно, что ожидало меня впереди. Я посмотрел вниз на свою кожаную летную куртку, испачканную маслом, стоптанные сапоги и пилотские перчатки. Наконец мне удалось расстегнуть ремень с кобурой пистолета, и я вручил его первому же подошедшему русскому. Потом я снова поднял руки. Не говоря ни слова, русский опустошил мои карманы: носовой платок, сигареты, бумажник, перчатки – похоже, ему пригодится все это. В это время к нам подъехала машина, из которой выбрался офицер в летных меховых унтах. Он протянул в мою сторону рукой.
Генрих фон Айнзидель в кабине своего Bf.109E-7. Лето 1942 г. (Из кинофотоматериалов Федерального архива Германии, нем. Bundesarchiv)
Воздушный бой Генриха фон Айнзиделя на Bf.109E-7 против советского истребителя И-16. Район аэродрома Бекетовка. Сталинград. 30.08.1942 г. (реконструкция) – 101 –
– Товарищ, – произнес офицер с раскатистым «р» и добавил еще несколько слов.
Мне наконец позволили опустить руки. Испытывая чувство глубокого облегчения, я пожал протянутую руку.
Взглядом специалиста он посмотрел на мой самолет, который одиноко стоял на песке, с погнутыми крыльями, помятым фюзеляжем и переплетенными лопастями пропеллера. Когда он увидел маленькие белые полосы на фюзеляже, советские кокарды и красные звезды, то издал возглас удивления. Летчик быстро пересчитал все эти символы: десять, двадцать, тридцать, тридцать пять, потом медленно кивнул и, показав на пальцах число «двадцать два», ткнул себя в Золотую Звезду на груди и что-то сказал по-русски.
Генрих фон Айнзидель. Дневник пленного немецкого летчика. Сражаясь на стороне врага. 1942–1948. – M., Центрполиграф, 2012.
31.08.1942 г
На сопровождение шести бомбардировщиков СУ‐2 вылетела четверка Як‐1 (ведущий И.Е. Кочуев) из 515-го иап (268-я иад, 8-я ВА). Бомбардировщикам предстояло нанести удар по скоплению войск противника на ж.д. станции Котельниково. Летели на высоте 1500 м под самой кромкой облаков. В облаках были небольшие разрывы (окна). Кочуев с ведомым шел с одной стороны бомбардировщиков, В.И. Шаталов с ведомым – с другой. Шаталов и Кочуев были недовольны тем, что ведущий группы Су‐2 шел под самой кромкой облачности, т. к. это ограничивало обзор и маневренность истребителей. Передать Су‐2, чтоб снизились хотя бы на 300–400 м, было невозможно: на самолетах не было радио. Пролетая под очередным разрывом облаков, Шаталов увидел, как внезапно сверху был атакован «як» из пары Кочуева. Самолет упал. Это было примерно на середине маршрута в районе озера Цаца. Кого сбили, Шаталов не знал. Дойдя до цели, Су‐2 спокойно отбомбились и, возвращаясь, снова стали подниматься к кромке облачности. Шаталов подошел поближе к ведущему группы Су‐2 и с большим трудом знаками руки просил снизиться. Су‐2 благополучно вернулись на базу. Кочуев с задания не вернулся.
Як-1 из 515-го иап на взлете. Сталинград. Лето 1942 г. (ЦАМО)
Вид из кабины стрелка на результаты бомбардировки самолета Су-2. 1942 г. (ЦАМО)