19.07.1942 г
Один из боев для меня сложился неудачно. Видимо, одиночная случайная пуля врага где-то пробила систему охлаждения двигателя моего самолета. За мной потянулась испаряющаяся струйка воды. Мне подсказали по радио коллеги-летчики, да я и сам это увидел при развороте.
Стало ясно: без охлаждения двигатель долго не проработает. Подо мной территория, занятая врагом. Решение созрело мгновенно: курс 90°, возможно, дотянем до своей территории. Побежали томительные минуты. Вот и линия фронта позади. Стрелки контроля режима поползли в разные стороны, из выхлопных патрубков появился белый дым – горело масло. Cкрежет, конвульсивные рывки двигателя – и тишина, только шипение перегретого двигателя. Высота 4000 м. Ручка от себя, планирую, глазами подбираю площадку. Садись практически где хочешь – степь, только одиночные овраги да пересохшие речки нарушают однообразие. Тем временен высота падает – 3000, 2000, 1000 метров. И вот, когда до земли оставалось 500–600 метров, я услышал (мой двигатель не работал) характерный свист самолета Bf.109. Повернулся назад – я у него уже в прицеле. Как говорится – ваше решение? Скорее автоматически, чем сознательно, – ручка от себя и влево, педаль левая. В этот момент огненные ленты прошили мой самолет, полетела обшивка с правого крыла. Выравниваю самолет из крена, ручка на себя – земля. Самолет не скапотировал – уже удача: лежит на животе. Мысль работала быстро и четко: «Наверное, будет расстреливать на земле». Быстрее от самолета, ремни, за борт, но падаю боком, откатываюсь в сторону, смотрю в небо – где он? Оказывается, я ранен в правую ногу. Фриц сделал круг над моим самолетом и ушел на запад, видимо, подумал: «Готов Иван». Далее все пошло значительно медленнее и тяжелее. Знойное полуденное солнце в небе, стрекот кузнечиков – и никого, сколько глаз хватает: кругом ни людей, ни машин. Только мы вдвоем – я, раненный в ногу (три осколка), и безжизненный, распластанный на земле самолет, который всего каких-нибудь 10–15 минут назад был грозным для фашистов. Перевязываю ногу, забираю планшет и парашют, снял и часы с самолета (они сейчас хранятся у меня как память об этом событии), но – о ужас! – наступать на ногу практически не могу, а кругом ни одной, даже захудалой палки. Только трава да перекати-поле. Но не век же мне здесь сидеть, надо двигаться на юг. Там должна быть дорога.
Послевоенное фото летчика 929-го иап Е.Н. Пряничникова (из книги А.В. Драбкина «Я дрался в Сталинграде. Откровения выживших». – М.: Эксмо, 2012.)
Проходит час, два, три. Не иду, а практически ползу, самолет еще виден. Солнце уже клонится к западу. Присел на парашют, задумался. И вдруг вижу – вдалеке едет автомашина. Встал во весь рост, машу руками, выпустил полную обойму из пистолета. Не знаю, то ли он меня увидел, то ли судьба, но подъехал один солдат за рулем. Оказалось, что до ближайшей балки, где были люди, более 10 км. Далее мне обработали ногу, посадили на другую машину – и в путь. Через 4–5 часов я на своем аэродроме.
Драбкин А.В. Я дрался в Сталинграде. Откровения выживших. – М.: Эксмо, 2012.
20.07.1942 г
В то утро, когда мы в срочном порядке взлетали из-под удара, механика старшего сержанта Константина Мальцева на аэродроме не было. Накануне в бою был ранен летчик Витковский – до аэродрома Витковский не дотянул и посадил свой поврежденный «як» на размокший луг. Во главе небольшой команды Константин Мальцев отправился к месту вынужденной посадки для эвакуации самолета.
Командир эскадрильи 296-го иап летчик Б.Н. Еремин Лето 1942 г.
Вытянуть самолет из болотистой луговины оказалось очень трудным делом. «Як» засасывало болото. Тогда Мальцев отыскал в соседнем селе широкие и прочные двери от ворот церковного двора. Женщины села помогли ему затащить «як» на эти двери и вручную вытащили самолет на сухое место. Затем «як» был поставлен на шасси. Остановив попутную машину, Мальцев подцепил к ней поврежденный «як», и машина потащила самолет в Евстратовку, Мальцев еще не знал, что на рассвете мы в экстренном порядке покинули аэродром. Когда поврежденный «як» был прибуксирован в Евстратовку, на аэродроме уже никого не было. Севернее аэродрома доносился шум близкого боя. Константин Мальцев моментально все понял и потащил самолет на буксире дальше. Передовые отряды фашистов в те же дни тоже в ряде мест выходили к Дону, и Мальцев на всем пути следования рисковал нарваться на гитлеровцев. Добравшись до одной из переправ через Дон, Мальцев попал под обстрел немецкой артиллерии и, чтобы сохранить самолет, отбуксировал его от переправы к востоку и спрятал в небольшом придонском лесочке. Жители ближайшего села помогли ему соорудить из бревен плот. На этом плоту Мальцев с огромным трудом переправил самолет на левый берег Дона, и там бойцы какой-то стрелковой части помогли ему сгрузить «як» с плота и выкатить его на дорогу. И здесь – счастливый случай! – старший сержант встретил группу техников и механиков нашего же полка, которые на попутных машинах добирались в Урюпинск… Таким образом, совершив немалый путь по земле, по воде и снова по земле, Як‐1 за номером 32 попал в Урюпинск, был отремонтирован и начал новую жизнь в боях под Сталинградом. Старший сержант Константин Мальцев был награжден правительственной наградой.