Трое мужчин пошли по мрачному коридору. Он вывел их на улицу, за стены дворца, в поле, поросшее жмыхом, который уже сейчас весь высох и бурый его цвет создавал печальное зрелище.
Они остановились на мгновенье оглядеться, и вдруг Кишан вскрикнул, и указал рукой немного в сторону, на тёмный бугор, как будто кто- то обронил мешок, и он сиротливо темнел в предутреннем рассвете. Мужчины почти бегом направились в эту сторону, когда же они подбежали, то увидели женщину красивую, но мёртвую, сжимавшую в руке острый, маленький клинок.
Анака так была зла, разгневанна предательством Пратапа, что машинально, сильно сжав клинок в своей руке, так и не отпустила его, и он указывал теперь на неё, как на убийцу.
— Если бы не она, с орудием убийства в руке, — посмотрев на мёртвую женщину, произнёс Кишан, — то на вас, правитель, легла бы тень подозрения, — обратился он к Нереусу.
Нереус хмуро посмотрел на Кишана.
А Шанкар закричал в голос, потому, как все поняли, что убийца Пратапа, сам сражённый им, умер, не уйдя от правосудия…
Калиани рыдала в голос, на похоронах своего сына. Её белые красивые волосы, были сейчас растрёпаны, не чесаны и клоками свисали с плеч, а под глазами тёмные круги от слёз пролитых по убитому сыну. На Индивера не взглянуть было, так он осунулся, и было от чего. В Кучелмине всегда был мир и покой, не было раздора и от войн они давно отказались, а тут вдруг такое случилось несчастье.
Через день приехал Махавир с Гориславой и они узнали печальную и шокирующую новость, и о том, что они женаты решили не говорить пока, зачем же душу бередить таким событием праздничным, когда у его рода горе.
Индивер прочитал два письма, одно, которое ему предназначалось и попало в руки Шанкара, а другое предоставил сам Кишан, чтобы было больше ясности в этом деле. Правитель распорядился найти мужа Анаки и так же пригласить к нему Честимира, и подробнее у него расспросить обо всём.
Мурали на похоронах не проронил ни слова, был хмур и озабочен.
Никто даже не спросил, а что делает здесь Горислава и в качестве кого она присутствует на родовом погребении. Настолько всех подкосило это горе, нежданное, негаданное и странное, учитывая то, что Индивер был уверен, что сия чаша его минует, раз он отказался от войн совсем…
Через три дня началось расследование происшедшего. Честимир рассказал то, что знал, Шанкар подтвердил его слова, а Махавир был неприятно удивлён тем фактом, что Пратап собирался убить именно его, наняв тех бандитов. Добрались и до Джатина, мужа Анаки.
…Джатин лежал в постели нагишом. Он был счастлив, как бывает счастлив мужчина, понявший, что он настоящий мужчина. Мадонна, женщина, которая показала ему вверх блаженства в сексуальных усладах, старалась не зря. Как только она смекнула, что этот мужчина запал на неё, сразу же взяла его в оборот. А как понять ей было тот факт, что Джатин с ней на лодочках катался, рассказывал ей про себя несчастного, про злую жену свою и про нелёгкую судьбинушку горемычную, а затем пригласил её отужинать в самую дорогую Харчевню, а на следующий день они устроили пикник на природе, где он похвастался тем, что купил последние билеты на концерт дивы, что приехала из- за моря Ор петь свои чудесные песни, и они вдвоём пойдут на этот концерт. Как ей понимать все эти ухаживания, если не то, что Джатин влюбился в неё по уши и вот- вот без пяти минут она, Мадонна, станет официальной содержанкой у этого достопочтенного, а главное богатого и нерешительного мужчины?
Вот и расстаралась куртизанка, показав этому недотёпе вверх своего профессионализма, а Джатин понял чего он чуть было не лишился в свои тридцать восемь лет. Это надо же, как его угораздило жениться на Анаке! Лучше бы он сразу же в Публичный дом пришёл и встретил там Мадонну, эту божественную Нимфу с белыми кудряшками волос.
Прибывая в сей эйфории, вдруг он и Мадонна услышали настойчивый стук в дверь своей спальни.
— Кто там? — томно спросила Мадонна и улыбнулась Джатину.
Дверь распахнулась и на пороге появилась привратница, которая сдавала меблированные комнаты всем желающим, а рядом с ней стояли два воина с гербом рода Монос на одежде.
— Что такое? — удивилась Мадонна, стыдливо прикрывая свою наготу одеялом, забыв про Джатина, который как был голым, так и остался им, ничем не прикрытым.
— Кто из вас Джатин? — задал глупый вопрос воин, хотя и так было понятно, кто из этих голых был мужчина, а кто женщина.
— Я и ая… — заикаясь, пролепетал Джатин, — а что случилось? — он сел и с испугом взирал на них.
— Я им говорила, что к вам нельзя, что вы не одеты, — произнесла привратница, стыдливо опуская глаза, хотя сама исподтишка, во все глаза смотрела на его обнажённое тело, — а они все равно не послушали меня, — закончила она.
— Вам велено срочно явится во дворец к правителю Индиверу, — безразлично холодно ответил воин.
— А зачем? — задал Джатин глупый вопрос.
— Там узнаете! — и второй воин кинул ему рубашку, — одевайтесь.
Так под белые рученьки нашего Джатина повели, то есть понесли два здоровенных воина во дворец, потому, как Джатин от волнения и страха чуть не лишился чувств и его ноги совсем не держали, поэтому воинам пришлось его буквально нести всю дорогу.
Прибыв, таким образом во дворец, бедному Джатину пришлось все выложить как на духу правителю Индиверу. Он даже не посмел ничего отрицать, так был напуган.
— Так почему же ты, ничего мне не сказал?! — громогласно вопрошал его Индивер, — почему скрыл сей факт от правителя своего?!
Джатин что- то промямлил, его лицо было белым как мел, а ноги еле держали, того и гляди сейчас упадёт.
— Кто же мне поверит? — наконец смог он членораздельно произнести тихим голосом, — это же ваш сын, — он скорчил гримасу страха.
Индивер глядя на это жалкое подобие мужчины привстал со своего трона.
— Да, как ты мог…!
— Не гневись на него, мой, правитель, — Мурали, присутствующий на этом дознании, положил свою руку на руку Индивера, — действительно, ты бы ему не поверил и даже на порог бы не пустил. Этот мужчина прав.
Индивер сверкнул глазами и снова сел в кресло, немного успокоившись.
— Горе мне с этим народом, — проворчал он, презрительно глядя на Джатина, — и кого только земля носит.
— Отпусти его, правитель, он рассказал нам всё, что знал. Его жена умерла и у него тоже горе, — сказал Мурали.
— Кто умерла? — не понял Джатин.
— Твоя жена, Анака, — Мурали посмотрел на Джатина, а тот недоверчиво захлопал глазами.
— Уже неделя, как она лежит в погребе, у лекаря нашего. Всё ждём, когда родственники заберут и похоронят её. А ты, не знал?
— Нет, о величайший, Мурали, — Джатин не верил своему счастью, — Анака злая женщина и своенравная всегда была, мы по целым месяцам могли не видеться. Она меня и за мужа своего то не считала, — осмелел он. Раз маг и колдун их государства объявил ему о смерти Анаки, то теперь Джатин свободен от этой змеи. Он расхрабрился и приободрился, — а родственников у неё уже нет никого в живых. Мать её ещё три года назад померла, поэтому кроме меня, родственников у Анаки нет, — повторил он.
— Тогда распорядитесь выдать этому мужчине тело его жены. Пусть придаст его земле, как положено, — устало сказал Индивер.
Тут же появился лекарь в сером льняном платье и дёрнув за локоть Джатина, повёл того в свой погреб.
К Честимиру у Индивера тоже были претензии.
— Мог бы мне рассказать, а не сыну младшему моему, — поставил он Честимиру в вину, когда они остались одни.
Мурали ушёл по своим делам, а Калиани была сейчас у себя, оплакивала сына Пратапа.
— Я не мог вмешаться в дела твои, — грустно ответил Честимир, — я из другого рода и хотя вы держите нейтралитет между нами, всё одно, ты был бы в сомнении, а Пратап бы всё отрицал. Подумай сам, какие у меня были доказательства против твоего сына? Рассказ этого мужчины, которого и мужчиной то назвать нельзя? А большего я не смог бы предоставить! Его жена ещё та штучка, тоже всё отрицала бы.