Я вспомнил, как Мухин наполовину свешивался из машины и как другой человек наполовину залез в машину. А я этого человека лупил пистолетом по морде. Потом я выкинул из «Форда» сначала одного, потом другого. Я еще тогда подумал — а не прибил ли я Олега случайно? Оказалось — нет. Оказалось, череп у Олега прочный. А раз так, то получается, что Олег чуть ли не последним видел труп Мухина. Он же на него упал. И какое-то время они тихо и мирно по-соседски рядышком лежали на асфальте, пока тыквинская кодла любовалась моим автопробегом по пересеченной местности.
Стало быть, Олег. Я вспомнил «Белый Кролик», отдельный кабинет и Олега, одетого в черный костюм и порывающегося то и дело сунуть руку за пазуху, к стволу. Тогда он мне показался очень крутым.
Ну так ведь все кажутся крутыми, пока не дашь им пистолетом по башке. И если Олега прижать в темном месте к холодной стенке (ствол направлен между глаз), то с ним наверняка можно будет поговорить на самые разнообразные темы.
Я позвонил в «Антилопу» и попросил передать Шумову, что я задержусь. На некоторое время. На время, достаточное для беседы двух мужчин в темном месте.
5
Примерно через час после этого звонка я стоял в темном переулке, настолько темном, что лица Олега, стоявшего в метре от меня, невозможно было разглядеть. И если бы я не знал на сто процентов, что это Олег, то сломал бы голову в бесплодных догадках — вот такая там была темнота.
Олег был на месте, темноты хватало, стенка была холодная до жути — так что мой план почти удался. Почти — потому что ствол был у Олега. И это между моих глаз он был направлен. Мелочь, но неприятно.
Мой пистолет, а точнее, пистолет Мухина, тот самый, которым я так нещадно бил по лбу Олега на Пушкинской, теперь лежал у Олега в кармане. Вот так все печально сложилось, хотя поначалу у меня получалось неплохо.
Я сначала позвонил по телефону, который дал мне Тыквин, и пьяным голосом спросил, где сейчас Олег. К счастью, ответил мне не сам Тыква, кто-то из его людей голосом не менее пьяным, чем мой.
— Он, кажись, в «Ультре» сидит, — проинформировал меня голос в трубке. — Квасит. Может, передать чего?
— А Тыква с ним? — уточнил я.
— Нет, шефа нет. Вчера уехал на охоту, еще не возвращался, — добавил голос. — Так, может, передать чего?
— Наилучшие пожелания, — сказал я и повесил трубку.
Если Олег без Тыквы, это значит, что он один или почти один. Если он квасит, это значит, что он расслаблен и не готов к моему появлению. Лучшего момента для теплой беседы не придумать.
«Ультра» был один из самых дорогих кабаков в городе, так что охраннику на входе пришлось всучить двадцать баксов только за то, чтобы тот позвал Олега.
— Пусть к стоянке подойдет, — попросил я. Но сам-то я торчать на стоянке не собирался, я спрятался в переулке рядом с грудой картонных коробок, вынесенных из «Ультры». Я сжимал пистолет в кармане куртки и ждал Олега, чтобы подкрасться к нему со спины, ткнуть стволом в спину и властно скомандовать: «Будешь делать то, что я скажу! И без шума!»
Ну откуда же я мог знать, что Олег выйдет не из главных дверей, а с черного хода. А черный ход находился как раз за той грудой картонных коробок. В результате я вдруг почувствовал твердый предмет между лопаток и знакомый до омерзения голос:
— Не дергаться! Будешь делать то, что я скажу! И без шума!
Олег забрал у меня пистолет, потом велел мне прислониться к стене, не опуская рук. Щелкнув на миг фонариком, он осветил мое лицо и изумленно присвистнул:
— Ну ни фига себе! Сам пришел! Вот радость-то!
— Поговорить надо, — заявил я, чувствуя прислоненной к холодной стене задницей, что времени на разговоры у меня осталось немного. Наверное, это и была та самая интуиция, про которую мне рассказывал Шумов. Вовремя она заявила о себе, ничего не скажешь.
— Какие еще разговоры? — скептически отозвался Олег. — Иногда молчание лучше всяких слов...
Он достал из кармана какой-то предмет. В темноте не было видно, но интуиция подсказала мне, что это может быть глушитель.
— Меня нельзя убивать, — поторопился напомнить я. — Еще срок не вышел, который мне Тыква дал. Я должен вернуть мухинские бабки. И алмазы.
— У меня такое предчувствие, что ты их уже не найдешь, — сказал Олег. — И у Тыквы тоже такое предчувствие было. Ведь у тебя же нет с собой того чемодана? Нет. Ну и о чем с тобой разговаривать? Не о чем.
Олег беседовал сам с собой, как будто меня тут и не было. Очень мне не понравилась такая манера ведения беседы.
— Ты же понимаешь, что тебя рано или поздно пришлось бы грохнуть, — пояснил Олег. — Слишком уж ты часто путался под ногами в последнее время. Да и девчонку твою Тыква решил оприходовать. Так что на фига ты ему живой? Ты ему нужен мертвый. Дружок твой, Шумов, не захотел тебя пришить за штуку баксов, ну так а я забесплатно тебе башку прострелю. Потому что никому нельзя безнаказанно бить меня пистолетом по голове.
— На глазах у трудового коллектива, — добавил я.
— Ну вот сам же понимаешь...
— А где труп Мухина?
— Чего? — Олег протянул было руку с пистолетом в мою сторону, но от неожиданности подался вперед, и рука снова опустилась. Вот как бывает полезно владеть искусством светской беседы, уметь развлекать собеседника. И отвлекать его.
— Труп Мухина. Ты хотел помочь мне вытащить его из машины.
— Я хотел его затолкать в машину, — уточнил Олег. — Помочь хотел тебе, ясно? А ты мне по черепу заехал, подонок!
— Ну а где труп-то? Вы же вместе вывалились...
— Вместе... — неохотно подтвердил Олег. — Ну так ты же мне по черепу шарахнул! Я и отключился. А когда пришел в себя, никаких трупов там не было. Оттащили, наверное, в сторону...
— Не в Молодежный парк?
— Вот и еще одна причина вышибить тебе мозги, — заметил Олег. — Откуда ты про Молодежный парк узнал? Нет, Тыква мне только «спасибо» скажет, когда с охоты вернется.