Алка выскочила во двор в шикарной собольей шубе, высоких кожаных сапогах с огромным чемоданом.
- Я тут собрала СВОИ вещички! – потупившись произнесла, потом откашлялась и выкрикнула. – Ты же не против?
- Нэт-нэт! – замахал руками Инал, - Бэры всё! Всё моё - твоё! – и воззрился на Андрея с надеждой.
- Пошли! – кратко приказал.
С интересом и украдкой следил за полненькой, что пыхтя тащила огромный чемодан за собой, не доверяя его охранникам.
- Инальчик, я там, в бассейне, бельё замочила! – нагнула голову и улыбнулась. – Простирнёшь? – её уже обуревала радость, что скоро увидит дочь.
- О, Аллах! – взмолился он, сделал знак слуге, чтобы бежал спасать крытый бассейн.
Хоть Андрей и сгорал от ревности и ненависти, всё же не смог сдержать рвущийся наружу смех: его представление о том, что произошло здесь, даже сотой части не покрывают всего масштаба трагедии.
- Инальчик, жди в гости! – пообещала Алка сдуру. – Приеду с подружками.
- Брат! Спаси! Нэ хачу гости, нэ хачу падружэк! – чуть снова не упал на колени Таркил.
- Не нарывайся! – произнёс хмуро, давясь от смеха и в тоже время негодуя.
Машина заурчала и стала быстро-быстро на мягком ходу по колдобинам возвращаться обратно, приближая мать к своему ребёнку. Алка захлопнула рот в тот самый момент, когда закрыла дверь внедорожника, опустила голову и зашлась в немом рыдании.
Андрей тоже молчал. Лишь изредка посматривал на женщину, что смогла так сильно достать горячего кавказского парня всего за сутки. Его сердце надрывалось от льющихся слёз из огромных глаз. Он её сегодня впервые увидел с макияжем. В доме у абхазца не мог налюбоваться. Сейчас же чёрная тушь размазывалась по щекам, но от этого она не становилась в его глазах некрасивой.
Меньше, чем за час, они доехали до пансионата. Припарковались и так остались сидеть в салоне.
- Возьми! – протянул он сумку с деньгами, наконец, придя в себя. – Ты заработала! – непроизвольно сделал больно женщине, которая заставила его гореть в аду ревности.
И этот второй приступ ревности был куда хуже, чем ревность к её мужу.
Алка впервые за всё время дороги взглянула на него с такой тоской и болью, что Андрею захотелось провалиться.
- Изверг хренов, а ты не меняешься! – её лицо перекосила злость и ненависть, дёрнулась, чтоб вылить на него лавину непристойных слов, но передумала.
«Отчасти он прав!» - с болью в душе подумала Алка, сейчас она себя чувствовала, будто её макнули с головой в дерьмо.
Фыркнула, ухватила сумку полную денег, перекинула её через плечо. Пыхтя вылезла, позабыв про свой огромный чемодан в багажнике, широким шагом последовала в свой номер. Её встречал перепуганный персонал. На скупой вопрос, все, будто по команде отвечали одно и то же.
Алка неслась по коридору сломя голову, ворвалась в номер и крепко обняла в объятиях Богдану.
- Девочка моя! – с наслаждение вдыхала запах родного человечка. – Мама никогда тебя больше не оставит! Весь мир падёт, но я всегда найду тебя и буду рядом с тобой! Ты моя жизнь! Ты мой свет! Ты моя радость!
Даночка всхлипывала, слов не осталось. Целые сутки не спала, плакала по маме, заклиная всех найти её. Ромка хотел вернуться домой, но упёртую девчонку он не мог никак уговорить.Сейчас же он с интересом рассматривал богато одетую жену и ликующую от радости дочь.
- Мама, мамочка моя! – только это и смогла произнести девочка. – Моя, только моя мамочка! Мама!
- Я с тобой! С тобой! – успокаивала дитя. – Никуда больше не денусь! Ты моя девочка, а я твоя мама! Никто не сможет нас разлучить! Никто, слышишь? Я люблю тебя! – целовала и обнимала, гладила и не могла налюбоваться заплаканным личиком обожаемой девочки.
Алла ни словом не перемолвилась с ошалевшим Ромкой. Она преспокойно укачивала своё чудо на руках, как маленькую, так и не сняв соболью шубу. Уставшая девочка уснула беспокойным сном, держа мать за руку, но всё-таки глубокий сон её одолел и тельце малышки обмякло, выпустив руку Алку.
Измотанная мать тихо встала и пошла в душ. Не разбирая ничего впереди, вошла в ванную и с презрением на себя посмотрела. Вернулась прежняя Алка, эмоций не было. Сняла всё и влезла под тёплые струи.
Новый приступ плача скрутил её и она, рыдая, с остервенением стала мыться. Губкой оттирала ту грязь, в которую ей пришлось вываляться по своей глупости.
14 Глава
Эмоциям не осталось места, сняла шубку и аккуратно сложила, вся её одежда осталась там, в доме на горе.
Новый приступ плача скрутил её и она, рыдая, с остервенением стала себя мыть. В который раз, сбившись со счёта, стирая с себя всю ту грязь, в которой ей пришлось вываляться по своей глупости. Стоя под струями воды, тихо выла, чтобы не услышали в комнате. Роман, ничего не понимая, сидел на кровати, будто оглушённый, уставившись в одну точку, не моргая, пытаясь осмыслить, что же всё-таки случилось с Алкой.