Время, правда, совсем немного не совпадает. Подумаешь, что у нас там двадцать первый век, а здесь… Да какая мне по большому счету разница, какой? И совпадает оно или нет? Раз попал, значит, так Богу нужно. Кто я такой, чтобы сомневаться в его решении? Нужно эту данность принять, как она есть, и жить теперь уже новой жизнью.
Заражения удалось миновать, переломы, уверял доктор, по молодости лет быстро срастутся. Скоро все произошедшее забудется, как страшный сон, и дальше я горя знать не буду.
Вот сказочник! Фантаст, не иначе. Да любая травма в более старшем возрасте всегда о себе даст знать. Ноет, ломает ее на непогоду, а то и просто так болеть начинает. Это же известная истина, мне о ней все бабушка с дедушкой рассказывали, когда я с улицы побитым приходил.
Что еще? Очень за мою спину доктор опасается. А сам при этом ворочал слабенькое тельце с боку на бок без зазрения совести. Отвязал при этом, правда, освободил от пут. И за переломы как-то незаметно было, чтобы переживал. Вон как руки-ноги крутил! Да и на то, что мне больно, внимания почти что и не обращал, лишь приговаривал:
– Раз болит, значит, живой, а раз живой, значит, на поправку идешь. Есть, пить не хочешь?
– Хочу, – проскрипел иссохшимся горлом. Дед водичку давал, так это когда было!
– А вот мы сей же час и попросим Степана Фролыча распорядиться тебя напоить и накормить. И сами к тебе присоединимся, составим компанию, не так ли? Одному, небось, скучно будет? – доктор обернулся и с многозначительным видом посмотрел на старика. – Когда доктор сыт, тогда и пациенту легче.
Опять! Фраза в очередной раз та самая, узнаваемая, из той же замечательной комедии. Может или нет такое совпадение быть? Или у любого врача в любом времени один и тот же набор стандартных фраз? Может быть, может быть.
– Извольте к его сиятельству обращаться на «вы»! – выпрямился старик и строго посмотрел на доктора.
Ох, как смешался и испугался врач. Как просел в позвоночнике, согнулся подобострастно, сверкнув заблестевшей в лучах заглянувшего в комнату солнца, моментально вспотевшей от испуга лысиной, с каким заискивающим видом посмотрел на старика, как буквально залебезил перед ним:
– Да я что, я ничего, увлекся осмотром, бывает. Как доктор к пациенту…
– Пациенты разные бывают, – сказал, как отрезал, старик. – Настоятельно рекомендую об этом впредь не забывать! Иначе…
И повернул голову, посмотрел куда-то на боковую стену. Куда я никак не дотягивался взглядом, голову с руками мне уже заново успели зафиксировать, несмотря на мои категоричные возражения. И слушать не стали, черти окаянные! А что на той стене находится, я как-то просмотрел, когда меня ворочали с боку на бок. Не до разглядываний мне было, очень уж больно они мне делали. Надо было поныть, да я решил потерпеть. Зря, как сейчас понимаю.
– Вернется князь, все ему доложу! – ух, как грозно прозвучало…
Зато понятно стало, что на стене портрет папеньки висит. Глянуть бы, что там за папенька, да пока никак. Может быть, узнаваемое лицо? Все-таки историю родной страны более или менее знаю, вдруг да опознаю родителя этого тельца? А ведь хорошо, если это и впрямь окажется какое-нибудь значительное лицо? Или нет? Подумал да и решил, не будет в этом ничего хорошего. Слишком много постороннего внимания приковано к таким людям. И к членам их семей тоже. Это же мне даже в туалет спокойно в общественном месте нельзя будет сходить.
Представил себе, как стою у какого-нибудь писсуара, а из туалетной кабинки у меня за спиной папарацци высунулся и втихаря фотоаппаратиком со вспышкой щелкает. Пах! И вспышка! Облако вонючего едкого дыма, щелчок затвора. Извращенцы! Не-е-ет, не нужно мне никакой известной фамилии. Богатой – да!
Спохватился – ишь, размечтался! Обо всем забыл. И что это вдруг о туалете подумал? Неужели приспичило?
Прислушался к себе. А ведь и впрямь, есть такое дело. Но пока терпимо.
– Оставь доктора, – слабым голосишком обратился к старику.
Самого его не видел, он уже заступил куда-то мне за изголовье огромной кровати. Поэтому проговорил в пустоту, надеясь, что меня расслышат. И еще добавил:
– У него работа такая.
– У всех работа такая, – наклонился ко мне старик, заботливо подпихивая подушку под голову. Тем самым причиняя мне зверскую боль. Такую, что черные пятна в глазах заплясали. Прострелило от макушки до пяток! Зашипел, выругался непроизвольно по матушке, поминая старика нехорошими словами.