Эйкерман прекратил делать то, чем был занят - настраивал компьютерный дисплей, показывающий внутренности монстра - и снял свои очки.
- Только что ты доказала, что стоишь большего, чем все те люди, с которыми я работал, вместе взятые. Ты можешь также помочь мне в, э-э-э, коммуникации с Кеном. Его доктор сказал, что это будет возможно, только когда он придет в норму. Но он был настолько близок к данному вопросу, что понимает аспекты их биотехнологии как никто другой.
Я кивнула.
- Теперь я помню. Кен говорил нам, что ракеты, пушки и прочие устройства были украдены у покоренной ими расы. Так что если пушка отделена от тела, значит она не выращена демоном.
Эйкерман закончил мою мысль:
- Но если она и демон - одно целое, значит она как-то выращена. Оригинальная версия оружия, должно быть, была украдена в самую первую очередь. Затем они модифицировали их по своей биотехнологии.
Он снова повернулся ко мне спиной и я заметила, что она покрыта маленькими красными и желтыми пятнами. Мне не хотелось знать, откуда они. Теперь он говорил очень взволновано:
- Что нам нужно - так это живой образец большой твари.
Он усмехнулся. Может быть, он действительно был ученым-психом. Я обязана была задать очевидный вопрос:
- А вы сможете его контролировать?
- Мы уже управляли живыми зомби здесь. Звучит забавно, не так ли? "Живой зомби".
- А у вас есть живые? - я чуть ли не обалдела, когда он произнес это. Участие в битве превратило меня в убийцу… неубиваемых.
- Конечно, но их контролировать легко. В них нет сверхчеловечекой силы. Ты знаешь об этом, ведь ты сражалась с ними.
- А вы сражались?
- Ну, нет, но я их изучал.
- Поверьте мне, доктор, они опасны.
- Но они поддаются управлению. Это все, что я могу сказать. Если бы у нас был живой кибердемон, у нас возникли бы проблемы с его удержанием. То же самое касается нашего манкубуса, если бы он был жив. Как мне известно, вы зовете их толстяками.
- У вас есть целый толстяк?
- К счастью, он умер. В отличие от образца перед нами, тот, похоже, долго разлагается.
Я засмеялась.
- Они настолько воняют, когда живы, что я не могу представить что-либо хуже.
- Смрад напоминает мне гниющую рыбу, прокисший виноград и пот в запертой комнате.
Пойдем. Я все тебе покажу.
Ему не обязательно было брать меня за руку, но я ему позволила. Он был как милый дядя, который готовиться продемонстрировать свою комнату страха. Мы прошли мимо секции, в которой были летающие черепа, лежащие, словно байкерские шлема.
- Что вы думаете о Клайдах?
- Ничего, - ответил он быстро. - Мы думаем, твои друзья ошиблись, думая, что эти твари могут быть продуктом генной инженерии. Возможно, они предатели человечества, которых слегка обработали, чтобы те стали сговорчивей.
Толстяк, лежащий за стеклом, навеял мне ассоциации с гигантским мясным качаном, который был оставлен на солнце. Металлические пушки на его руках были удалены и сложены возле монстра, словно гигантские фонари. Без них он выглядел жалко.
- Ты не сможешь учуять запах отсюда, но если желаешь войти в комнату…
- Нет, спасибо, - отказалась я, неуверенная, шутит он или нет. - Давайте посмотрим на зомби.
Лучше бы я не спрашивала.
Он привел меня к самому концу склада, где я увидела других людей в белых халатах.
Раньше мне казалось, что все пространство принадлежало Эйкерману и его монстрам. Мы вышли в коридор. Видимо, для зомби выделили особое место.
Как я уже говорила, что мне нравилось в ученых - так это то, что они отказывались снисходительно разговаривать с детьми. Эйкерман начал лекцию, и мне это нравилось:
- Наиболее интересное в зомби - это их остаточный речевой аппарат. Мы записали несколько часов диалога зомби. Некоторые из них были записаны во время вторжения, в них говорилось о вратах и о том, что находится за ними. Другие произносят слова из своей жизни, повторяя фразы, которые говорят что-то о них самих. Последняя исследуемая группа не говорит вообще. Мы пытаемся узнать, сохранили ли они возможность мыслить после трансформации.
- Нет, - сказала я настолько твердо, насколько могла. - Все человеческое в них умерло.
- Я понимаю, что ты чувствуешь, - сказал он. - Было бы легче для всех нас осознавать, что по другую сторону баррикады мы убиваем не людей.
Я потрясла головой.
- Нет, вы не понимаете, - ответила я ему. - Я убью любую гадину, предавшую нас. А ведь предатели - они все еще люди. У меня не возникло бы никаких проблем спустить курок на тех червяков в правительстве, которые помогли демонам.