— Может, все-таки позвонишь ей? — Ник запустил в Лекса картонным прямоугольником, на котором золотыми буквами выведено «Снежана Еремеева».
— Все никак не успокоишься? — спросил тот, разглядывая визитку.
— Можете считать меня сумасшедшим, но я верю, что из этого что-то выгорит! — разоткровенничался Ник. — Это же знак судьбы!
— Нужно верить не в судьбу, а в себя, — присел рядом с ним Краснов.
— За это и выпьем! — поднял в тосте бутылку Кир.
— Эй, верующий, — позвал Ника Лекс, — лови! — парень бумерангом отправил прямоугольник обратно. — Если веришь, позвони ей сам, — серьезно ответил он и, не удержавшись, ехидно добавил: — Вдруг она тебя с папочкой захочет познакомить?
— Неужто добровольно откажешься от такой телки? Видел, какая? — Ник ткнул мобильником в лицо Лекса, на экране вновь светилось изображение Снежаны, только на сей раз одежды на ней было гораздо меньше.
Марков оценивающим взглядом прошелся по длинным, загорелым ногам, плоскому животу с сережкой в пупке, высокой груди явно непоследнего размера, и неожиданно застопорился на улыбке — искренней, счастливой, как…
«Как у Риты…» — произнес внутренний голос, и парень резко отвернулся от экрана.
— Забирай, — кивнул он барабанщику, указывая на фото, — мне не надо.
— А лихо она тебя заарканила, — присвистнул Ник, пряча мобильник в карман.
— Кто?
— Бабка моя, блин! — заржал парень. — Маргарита, конечно же!
— Это кто еще кого заарканил, — Лекс сложил руки на груди, фраза красноволосого немного задела его свободолюбивое эго.
— Ах да, ты же у нас спец по этим делишкам! — драммер выразительно поиграл бровями. — Слушай, а научи меня? А? Мне для дела нужно! — он повертел визиткой.
— Ты больной.
— Я серьезно! Что нужно делать, чтобы понравиться нашей Снежанке?
— Снежанке? — оскалился Марков. — Все просто, друг, — парень пожал плечами, — будь сволочью.
— Что-то с Ритой ты себя так не ведешь, — прищурился Ник, отпивая шампанское.
— С Ритой все по-другому, — честно ответил Лекс, поднимаясь на ноги.
— Все-таки любовь?! — донеслось ему в спину, но парень не откликнулся.
Он со скрипом отворил дырявую дверь их пристанища и, не утруждая себя снятием обуви, улегся на единственно нормальное спальное место — диван. Руки сами выудили разбитый мобильник, а пальцы быстро кликнули по горящему конвертику сообщения:
«Я убью тебя, Марков!» — гневно горело на экране телефона, отчего парень тут же заулыбался, будто ему не угрожали, а в любви признавались.
«Я люблю тебя, Лебедева!» — напечатал он в ответ, не забыв добавить злобную рожицу в конце.
Сердце вновь играло прекраснейшую из всех мелодий. А гитара, что непостижимым образом оказалась в руках парня, вторила ему. Сколько Лекс себя помнил, он всегда любил музыку. Искал её. Следовал за ней. Учился у нее. Со временем увлечение вылилось во что-то более ценное и значимое — в мечту.
Мечта. У скольких она сбывается? У одного из тысячи? Десятка тысяч? А, может, из миллиона? Мальчишка, что сейчас сидел в полутьме с гитарой в руках, не думал об этом. Он просто играл и представлял девочку с океаном в глазах, даже не догадываясь, что всего через две недели продаст эту девочку и себя вместе с ней…
Наше время…
— Я недооценил Ника, — Лекс тяжело вздохнул, коснувшись горячим дыханьем её волос.
Они по-прежнему стояли в темноте вечера, среди деревьев, что возвышались над ними. Вдали виднелся лагерь и мелькало пламя, на которое Рита так и не решилась пойти. Маркову хотелось, чтобы она никогда не уходила, чтобы осталась здесь. С ним. Однако её молчание и напряжение, что ощущалось слишком остро, говорили сами за себя.
Ничто не могло оправдать предательства.
Но Лекс все еще пытался:
— Он действительно позвонил ей, только вот представился другим именем, — грудь парня вздыбилась от очередного тяжелого вздоха, — моим. Этот идиот назвал мое имя, Рита.
Четыре года назад…
Вы когда-нибудь играли в фанты? Это когда твое имя пишут на клочке бумаги и тщательно тасуют с именами остальных «счастливчиков». Всем весело. Но не тебе. Ладошки потеют, а где-то на заднем фоне маячит страх, но дурацкая надежда легко прогоняет его.