— Как родители? — хотелось еще спросить и как он, но я не стала. Данил до сих пор был непривычно замкнут и отчужден, и это говорило само за себя…
— Держатся, — выдохнул парень, задрав голову к небу.
— Понятно, — ответила, не зная, что еще добавить.
Вновь повисла пауза… Но тишина больше не казалась давящей. Будто сжалившись над нами, она решила ослабить свои путы, чтобы мы тут окончательно не задохнулись от недосказанности и смущения.
Данил все молчал, разглядывая звёздное небо, а я думала, как человек может решиться на такой поступок, как смерть? Что должно было такого произойти, чтобы красивая, семнадцатилетняя девчонка, в которой души не чаяли окружающие, решила покончить собой?
Невольно вспомнилась Снежана…
«Три попытки самоубийства», — прозвучало в голове Сашкиным голосом, в душе появились колкие льдинки.
Раньше я ненавидела эту девушку. Считала её куклой, дешевкой, что просто украла мое счастье, а теперь… Теперь мне было жаль Снежану. Искренне и по-человечески жаль. Никто не заслуживает такого, как она. Видеть, как твой любимый человек умирает, истекает кровью, и понимать, что ты ничего не можешь сделать…
«Смогла бы я так? Пережить такое?» — воображение безотлагательно нарисовало в голове жуткую картинку: алая кровь, белый снег и остекленевшие глаза, в которых уже нет неба…
«Господи!»— прижала кулак с украшением к сердцу. Кулон снова до боли вжался в ладонь, вызывая непреодолимое желание зашвырнуть его куда подальше. Однако, вопреки этому, я сжала кулак сильнее, держась за него, как за спасительный канат.
«Он завтра уедет», — попыталась успокоить себя этой мыслью, но, несмотря на это, боль внутри стала еще ярче, а море заклекотало громче, вторя моей муке.
— Ты знаешь, Богдан любит тебя, — вдруг подал голос Данил.
— Знаю, — повернулась, настороженно заглядывая в лицо парня, пытаясь разгадать, к чему такие странные признания?
— Он никого не любил, а тебя любит, — ввел меня еще в большее замешательство Данил, сверкнув в темноте глазами. — Почему?
— Что почему? — раздался за нашими спинами голос Богдана, что второй раз за вечер меня спасал.
— Ничего, — тут же поднялся Данил. — За невестой лучше следи, а то сбежит, — блеснул улыбкой парень.
— Слежу, — хмуро ответил Богдан, зыркнув на меня с упреком.
— Ладно, — неловко попрощался Данил, — пойду, — парень почти бесшумно удалился, оставляя меня с женихом наедине.
Зная, что сейчас наверняка последуют вопросы, на которые мне не будет чего ответить кроме лжи, подорвалась, сделав несколько шагов в направлении моря, что продолжало неистово петь свою песню небу. Как будто то его не слышало, или не хотело слышать…
Богдан подошел и обнял меня со спины:
— Все в порядке?
— Да, — чужим голосом ответила я, хотя ничего не было в порядке. Душа истекала кровью, словно от нее с силой оторвали кусок и бросили на растерзание голодным тварям — гордости и трусости.
Богдан поцеловал меня в затылок и прижал к себе покрепче:
— О чем думаешь? — спросил жених, щекоча своим дыханием мое ухо, совсем по-другому, совсем не так как это делал он.
— Ни о чем, просто смотрю, — ловко соврала и горько ухмыльнулась. Неужели я стала одной из тех, что умеют виртуозно врать?
Бодька тяжело вздохнул, но промолчал. Я тоже молчала, чувствуя, как в это мгновение что-то во мне необратимо меняется и умирает, казалось, что звезды в сливовом небе умирали вместе со мной. На глаза наворачивались слезы, а в памяти всплыл стих, автора которого я уже не помнила, но само произведение отчего-то четко отпечаталось в моем сознании:
Мне с ним стало холодно-холодно,
Словно тысячи звёзд в темноте,
Вдруг погасли, исчезли, вымерли…
Оставляя свои трупы во тьме.
Мне чужим он сразу почудился,
Будто не было и не сбылось…
Будто мы так просто забудемся,
Наше прошлое — наглая ложь.
Я стояла во тьме оглушенная,
Среди тысяч незримых смертей.
Он подумал, что просто влюбленная,
Он не знал, что я стала твоей…
Глава 17