«Это шанс», — поняла я и, стараясь не обращать внимания на пугающие звуки, быстро вытащила телефон, набрав сестру. Вариант с полицией я отмела сразу: во-первых — линия могла оказаться перегруженной, во-вторых — не было времени объяснять, где я и что случилось. Тина же была рядом, и она сразу поймет, что что-то не так, увидев, что я звоню. Надеюсь, поймет…
— Ах ты, сука! — Данил вырвал телефон из моих рук, запустив им об стену, а потом со всей силы ударил меня ногой в живот. От нестерпимой боли крик сам выбился из груди. — Я сказал молчать! — следующий удар пришелся по голове.
«Не успела», — шепнула надежда, а перед глазами появилось любимое лицо:
— Саша, — то ли позвала, то ли попрощалась я, прежде чем утонуть в темноте…
Месяц спустя…
— Саша… — Лекс резко распахнул глаза, жадно хватая воздух ртом.
— Опять кошмар? — спросил Пашка, который сидел в соседнем кресле.
Парень кивнул, прижимая руку к груди. Он снова видел, как она умирает, и снова не мог ничего сделать. Просто стоял и смотрел, как её пожирает темнота…
— Может, всё-таки к мозгоправу? — спросил Ник, что сидел с другой стороны.
Весь состав группы «Меридианы» находился сейчас на борту самолета. После месяца «каторги», — как окрестил их работу в одной из звукозаписывающих студий Лондона Кир — они наконец-то возвращались домой.
Хоть Сашка тогда соврал Разумовскому, что сцена ждать не любит, но ошибся в другом — работать им всё же пришлось: Краснов, устав сидеть в больнице, начал рваться на волю, к сцене. Менеджер, конечно же, сдерживал его порывы — здоровье солиста было важнее, но и Пашка не уступал. Солист даже умудрился два раза сбежать из больницы! На третей попытке побега их менеджер сдался и, согласовав все с Красновым, пошел уговаривать продюсера. Решение оказалось простым: записать новый хит, а лучше несколько. Группа «Меридианы» после затяжного молчания, должна была объявить о своем возвращении громко. И теперь, спустя месяц изнуряющей работы, Марков не сомневался, что именно так и будет.
В последний раз они так вкалывали в год участия в «Уникуме». Пашка, узнав о их афере, как и предполагалось, радоваться не стал. Лекс нисколько не удивился, услышав его твердое «нет»: Краснов мечтал покорять всех своей музыкой, а не выезжать за счет больных дочерей продюсеров.
Однако мечта победила. Правда, с одним условием: «Мы должны использовать этот шанс по полной» — сказал солист в тот вечер, когда их жизни окончательно изменились. И они использовали: прогонки, занятия, записи — работа над собой не прекращалась ни на секунду. Лексу тогда казалось, что он даже спит с гитарой, насколько он сросся с инструментом. Именно музыка его тогда и спасла — с ней он убегал от Снежаны, и с ней мог не думать о Рите.
Жаль, что музыка больше не спасала…
— Вот сам и вали к своему мозгоправу, — огрызнулся Лекс, который после сна пребывал не в самом лучшем расположении духа.
— Я там уже был, братишка, — беззлобно усмехнулся драммер. — Вы меня сами туда затащили, между прочим! — деланно возмутился он, стараясь скрыть боль, что принесли воспоминания.
— Обдолбанный барабанщик — это, конечно, феерично. Но не тогда, когда он заблевывает сцену, — вернул ему улыбку Пашка. — Так что, просто скажи «спасибо».
— Спасибо, мой Повелитель! — ехидно отозвался Ник.
— Не называй меня так! Тебе журналистов мало?! — вмиг разозлился черноволосый, пока парни в открытую ржали над ним.
— Ну а что, я не тяну на роль твоей официальной девушки? — тоненьким голоском протянул драммер, отчего Пашка сжал руки в кулаки.
— Ник, перестань дурака валять! — строго осадил его менеджер, который сидел позади парней, вместе с Киром и Марком. — И пристегнитесь, мы снижаемся!
Осень…Она всегда приходит неожиданно, инфицируя собой воздух и проникая в легкие, миновав броню. Незаметно наши души становятся тоньше и ранимее. Фразы откровеннее, чувства искреннее…
Лекс с тяжелым вздохом проводил пожелтевшие деревья, что мелькали за окном Минивэна, в котором они ехали. Сегодня было девятое сентября. День свадьбы. Душа от таких мыслей болела, но и думать об этом парень не мог.
Она всё же выбрала его. Того, с кем была счастлива. Наверное, он должен был смириться. Толкнуть, что-то на подобии пафосной речи из американской мелодрамы: «если счастлива она, то счастлив и я». Но, черт возьми, это было не так! Тоска по ней точила червями его сердце ежедневно, и Марков боялся, что однажды он просто сдохнет, не выдержав пытки.