«Ну, хоть не зуб», — облегченно подумала я. Как бы я не злилась на рыжего сейчас, такой участи пожелать даже ему не могла.
— Еще хоть раз так сделаешь, и я тебя лично утоплю! — гневно воскликнула сестра, наблюдая за стонущим парнем.
— А зачем ждать? — спросил Сашка. — Давай сейчас!
— А я помогу! — подключилась, отомстить рыжему за все его фразочки, брошенные в ненужный момент, очень хотелось. А утопить, как по мне, было более безобиднее, нежели выбивать зубы.
— Ребят, вы чего? — обиженно протянул Кир, переводя затравленный взгляд с одного лица на другое. — Я же пошутил!
— А мы — нет! — кровожадно зарычала Тина, медленно наступая на парня. — Беги, рыжий! Беги!
Ну, Кир и побежал…в море.
— Как-то он неправильно убегает, — заметила я, наблюдая за тем, как парень брызгает на злющую Вальку водой, заливаясь при этом смехом.
— Какая разница, — отмахнулся Саша, опять нависая сверху.
Мир снова померк. Не было ни дикого пляжа с огромными валунами. Ни лазурного моря с пенными волнами. Ни зеленых гор, что возвышались над нами. Только небо в его глазах, и больше ничего.
— Люблю тебя, — прошептала в его губы, прежде чем мы взлетим выше неба.
Набережная вновь была переполнена туристами. Они, словно косяки рыбы, сновали то тут, то там. А воздух, вторя этому настроению, сделался вязким и соленым, как морская вода. Все вокруг мигало, блестело, шумело и пело, в расчете заманить в свои сети побольше зевак и опустошить их карманы.
Однако я нисколько не обращала на это внимание, четко следуя за своим ориентиром — Пашкиным голосом.
Оказалась я здесь не просто так, а по щучьему веленью и хотенью Маркова, что загадал мне сегодня вечером прийти на набережную. Любой ценой и без отговорок, ибо, цитирую: «Карточный долг — это святое!». А то, что я ему этот долг сполна отдала на пляже, так это, по его скромному мнению «не считается» и, опять же цитирую: «Ты сама этого хотела, малышка».
«Ррр…ну почему он иногда бывает насколько невыносим?!»
В общем, весь оставшийся день я уговаривала непреклонную Рудневу (из-за которой, между прочим, согласилась на это дурацкое желание!), чтобы она уговорила такого же непреклонного дядю Мишу.
Вывалив на меня бесчисленное количество оскорблений, Тина (в кои-то веки!) проявила жалость к «больным людям» — как она отозвалась обо мне и Саше — и согласилась помочь. И, как ни странно, это сработало!
Не знаю, что такого Тина наговорила своему отцу, но он впервые за долгие две недели отпустил нас погулять! Однако гуляли мы с одним условием, точнее двумя…
— Чего вы там плететесь?! — рявкнула рядом со мной злая Руднева, оглядываясь на Лиду и Вовку. К слову, они-то и были условием её папы.
— Это вы мчитесь, как угорелые! — упрекнула в ответ Лида.
— Куропатка крашенная, — прошипела себе под нос Валька, развивая еще большую скорость и утаскивая меня за собой. — Как же они меня достали! — взбешено воскликнула она, когда мы оторвались от брата и сестры.
— Тин, а если они дяде Мише пожалуются, что мы их бросили? — затормозила, пытаясь отыскать взглядом светловолосую парочку. — Я не хочу опять дома сидеть!
— Пусть только попробует, я её в синий перекрашу! — воинственно произнесла Руднева и тут же сладеньким голоском пропела: — О! Пашенька мой поет! Слышишь?
— Ага, твой, — ехидно произнесла я. Все попытки сестры завладеть сердцем певца терпели полный крах. Я ей даже в шутку предложила переключить свое внимание на Кира или Ника, за что мгновенно получила подзатыльник и обидное «дура» из уст блондинки.
— Мой! — с торжеством заявила Тина, и мы двинулись дальше, следуя за песней. Парни опять играли «Айсберги»:
А внутри у меня ледники,
Чертовы айсберги!
И уходят на дно корабли,
Не отпускай — спаси!
— Расступитесь! С дороги! — Валька, словно ледокол, пробивала нам путь через толпу, обступившую музыкантов.
— Девушка, аккуратнее! — возмутилась какая-то дамочка, чем заслужила испепеляющий взгляд и пару нелестных выражений.
— Извините! Извините! — непрестанно тараторила я, пытаясь загладить вину этой дикарки.
А внутри у тебя сто миров,
Звезды-галактики.
Исцели меня от оков,
Снежной Антарктики.
— Ох, какой у меня классный парень! — вдохновенно воскликнула Тина, когда мы, преодолев все препятствия, оказались у самого края импровизированной сцены.