– Очаровательно! Уж не само ли солнце снизошло к нам на землю? Только почему в таких мрачных одеждах? – Сатура узнала голос мужчины, ворковавшего в беседке, память на голоса, как и на многое другое, у неё была отменная.
Пришлось открывать глаза, расставаться с родными, которые так явственно пригрезились в мечтах, и смотреть, кто же потревожил покой. Вернулась тётушка, и с ней приехал кто-то из гостей? Напротив стоял странно одетый молодой человек в свободной белой блузе и обтягивающих бежевых лосинах, на его шее был повязан чересчур пышный красный шёлковый бант. Каштановые волосы искусно уложенной свободной волной сбегали до самых плеч. Сатура никогда не видела живых художников, но именно так она подумала, рассматривая стоящую напротив пару. Художник и его натурщица – хрупкая изящная девушка, в данный момент презрительно морщившая свой прелестный носик.
– Умоляю, молчите! – воскликнул молодой человек, падая на колени. Впрочем, сначала он успел бросить мимолётный взгляд под ноги, а так ли чисты плитки, чтобы коснуться их светлыми штанами. – Я угадаю, кто вы. Вы – нимфа, скорбящая о потери возлюбленного! Да, так и есть! Умоляю, позвольте мне написать с вас картину! О, это будет шедевр! Белое заснеженное поле, посреди поля кровать, застеленная чёрными шёлковыми простынями, а на кровати – златокудрая обнажённая нимфа!
– Милый, но ты ещё не дописал шедевр со мной! – капризно заявила его спутница. – И баронесса ждёт не дождётся, когда же ты закончишь её портрет.
– А, – будущий гений угля и кисти махнул рукой, – потом, всё потом! Леди баронесса не спешит, а вдохновению не прикажешь.
– Конечно, зачем ей спешить, – надула губки прелестница. – То-то вы всегда закрываетесь в студии, когда ты берёшься писать её портрет!
– Родная, – мужчина взял руки натурщицы в свои и, заглянув ей в глаза, произнёс: – Я в чём-то обделяю тебя? – та отрицательно помотала головой. – Зачем же ты тогда наговариваешь на нашу благодетельницу?
Девушка дёрнулась, дескать, я всё выскажу тебе потом. Сатуре стало неприятно, что пришлось выслушивать непрозрачные намёки в адрес сестры своего отца. Она поднялась со скамьи и произнесла:
– Моё имя Сатура Приатт, я племянница баронессы Санаи. А теперь позвольте откланяться, мне пора, – и она быстро направилась к дому.
– Странно, раньше у неё гостили только молодые племянники, – успела услышать она язвительный женский голос.
Большого труда стоило не ускорить шаги и дойти до двери с высоко поднятой головой. К счастью, находящийся у входа лакей, видимо, специально поджидавший, проводил её до комнаты.
– Спасибо, – поблагодарила она парня.
– Госпожа баронесса сегодня не вернётся, мисс Приатт. Куда прикажете подавать ужин?
– Пусть принесут в мою комнату, – Сатура побоялась, что за ужином она может встретиться с не назвавшим себя художником и его вульгарной подругой.
***
Утром Сатура поднялась задолго до появления горничной Кари, принёсшей ей завтрак.
– Мисс Сатура, – сконфуженно произнесла та, когда появилась в комнатах хозяйки, – вы уже поднялись? Простите, мы не думали, что вы настолько ранняя пташка. О, даже постель прибрали? Пожалуйста, не делайте больше так, а то баронесса будет гневаться.
– Да, Кари, в пансионе я привыкла рано вставать. Но за что же будет гневаться баронесса? И на кого?