Вожак отвел их на самый край поселения. В этом месте жилища стояли в непосредственной близости к горным массивам. Захотят они сбежать, у них навряд ли это выйдет. Можно было надеяться только на вампирские возможности, но днем Габи будет совершенно беззащитна. И она это прекрасно понимала, но выбора у них с Ричардом не было.
Тем временем вожак привел их в просторную пещеру, освещенную большим костром. По — видимому, в данном месте проходили особо важные собрания и решалась судьба жителей долины. Габриелле хотелось верить, что в данном случае боги будут на их стороне и все разрешится в лучшую сторону — кровавый ужас закончится, Первый будет повержен, и люди смогут спокойно жить… учиться жить заново.
— Здесь вы можете переждать день, — прервал ее размышления вожак и улыбнулся ей особо теплой улыбкой. — Здесь в горах довольно часто солнечно, так что сами решайте, стоит ли рисковать и высовывать любопытный нос наружу.
— Мы все поняли, — оборвал его Ричард, стараясь закрыть собой Габи. Видимо, он до конца не доверял вожаку. Его подозрения и волнения передались Габи, и она неловко переминалась с ноги на ногу.
— У входа я поставлю охрану… на всякий случай, — предупредил вожак, казалось бы, не замечая холодности Ричарда. Оборотень бросил многозначительный взгляд в сторону Габи и добавил. — Через немного я вернусь — дам крови.
Он поспешно покинул пещеру, оставляя вампиров наедине.
— И… и что дальше? — прошептала Габриелла, присаживаясь рядом с Ричардом у костра.
— Мы здесь. Не за этим ли мы проделали весь путь? — Габриелла кивнула, а Рич продолжил. — Все будет хорошо, маленькая. Они нам помогут иначе бы не стали притаскивать нас сюда. Они оказали нам доверие, и мы должны его оправдать.
— Как? — взглянула она на Ричарда с тихой мольбой.
— Держать себя в руках. То, что произошло на поляне… Габи, я испугался. За тебя испугался. Ты так кричала, будто тебя живьем раздирали. Ты поняла, что произошло?
— Я не знаю, — Габи помотала головой. — Я о тебе переживала. Он так быстро на тебя накинулся, а потом кровь… ее запах с ума меня свел.
— В том — то и дело Габи, что не было никакой крови, — Рич устало провел ладонью по лицу. — Когда ты крикнула, мы остановились, а ты на нас так смотрела, будто… Габи, это были эмоции и ощущения Первого.
Габриелла смотрела на пляшущие языки пламени, обдумывая слова Ричарда. Что — то большее было за этими простыми фразами. То, что он хотел, но не решался сказать. Она чувствовала Первого… значит, ее связь с ним настолько сильна? И какие события могли вызвать в этом чудовищном монстре столько жажды крови? И тут что — то щелкнуло внутри, что даже дыхание перехватило. А что если он добрался до них? Что если… Габи попыталась вспомнить аромат крови, и поняла, что он был ей знаком, очень знаком.
— Он убил их? Да? — прошептала она, надеясь, что она ошибается в своих выводах, но Рич молчал, ни подтверждая, ни опровергая ее слова.
— Рафаэль точно жив, — наконец — то ответил Рич. — Он отправился за Евой. Завтра ночью мы должны встретиться около лесного озера.
Габи стеклянными глазами уставилась на огонь, смутно осознавая, что происходит вокруг. Ей бы смириться со случившимся, но в душе зрела буря, не дававшая ей покоя. Месть. Она будет мстить, желая увидеть, как эта мразь будет корчиться в предсмертных муках, и харкать кровью. А потом… потом взойдет солнце, и Габи будет смотреть, как теплые лучи будут поглощать тело, съедая плоть, растапливая ее словно воск. И никакой жалости она не будет испытывать к этому некогда человеку, который ради власти, богатства, влияния превратил жизни сотен тысяч людей в одну сплошную муку ада. Ему нет прощения. Пока она жива, Габриелла будет хранить эту страшную темноту его проклятья. И сейчас, сидя рядом с Ричардом около костра в поселении оборотней, Габи отчетливо поняла, что не хочет умирать. Какой бы ни была ее дальнейшая жизнь или смерть, она должна принять ее, пройти с высоко поднятой головой.
Пальцы непроизвольно нащупали медальон на груди и провели самыми кончиками по незамысловатому узору. Солнце… ее солнце. Другое солнце. Когда Раф сделал ей этот подарок, не было ничего дороже его улыбающегося лица и безграничного счастья в ее сердце.
«Солнце вечно молодое. Так мама говорит, — произнес Раф, вручая сестре медальон. — Я хочу, чтобы ты тоже была всегда молодой… всегда со мной».