Билтор, с побелевшим от страха лицом, подошел к своему брату и положил его руку себе на плечо. Франкен с болью и ненавистью посмотрел на Джанаса.
– Только что погиб человек, который был гораздо лучше вас обоих, – сказал Джанас с трудом удерживая себя под контролем, – и для вас будет лучше, если вы приложите все усилия, чтобы доказать, что его смерть не была напрасной, или я не ручаюсь… – он замолчал. – Идите за ней, – сказал он, указывая на бледную, заплаканную Мауру.
Промедлив немного, она направилась к выходу, и трое мужчин пошли следом за ней. Вскоре они подошли к лифту, который выходил к вертолетным площадкам на крыше. Франкены под прицелом револьвера Джанаса вошли в один из лифтов и через несколько минут они очутились на крыше.
– Гражданин Франкен, – начал было служитель, увидев кровь на лице президента, – мне показалось, что я услышал…
Но увидев револьвер в руке Джанаса он осекся.
– Не двигайся, – приказал Джанас, глядя, как вертолет Отдела Операций опускается на площадку. Увидев лицо пилота, он мрачно помахал рукой, невзирая на боль в окровавленном плече. Джарл Емметт прибыл вовремя.
Глава XX
Как любые плохие новости, даже несмотря на Секретность, известие быстро распространилось по планете: армада встретилась с повстанцами и была разбита; повстанцы теперь направляются к Земле, чтобы уничтожить Федерацию.
На одном из постов Лунного Гарнизона Федерации, расположенном в Кратере Коперника близилась ночь. Черная тень спустилась с кольцевых стен в глубину кратера и медленно поползла к противоположной стене, на своем бесконечном пути вокруг маленькой планеты. С наступлением ночи небо не изменилось; оно осталось таким же черным, как и раньше, и только свет Земли стал немного ярче после захода солнца. Этот сине-зеленый цвет придавал окружающему ландшафту некую сюрреалистичность, которая вовсе не была неприятной.
Наверно, так можно было бы выразить мысли капрала Каира Ли Чана, если произносить их вслух. Но капрал не пытался сформулировать своим мысли и ощущения, когда он смотрел на яркий наполовину освещенный диск Земли. Он просто ходил по периметру Поста Коперника по древней традиции всех армий, с самого начала истории.
В душе Капрала Чана сидело что-то, что можно было бы назвать страхом, но и это чувство оставалось невысказанным. Оно лежало где-то в глубине, как холодный камень в желудке, который невозможно переварить и от которого невозможно избавиться. Он постоянно находился внутри, и Чан свыкся с ним.
Несмотря на то, что Чан носил униформу Федерации достаточно долго, во всяком случае, достаточно для того, чтобы заработать капральские нашивки, он вовсе не считал себя солдатом, и он в самом деле не был им. Он был прекрасным механиком аэромобилей, и не больше и не меньше того, и всегда останется именно таким, какую бы униформу на него не надели.
Капрал Чан с вожделением посмотрел на купол из парастекла в полутора километрах от него, который был ярко освещен, полон воздуха, тепла и пива, и в котором находились пол дюжины девочек, которых Федерация прикрепила к солдатам, служившим на древнем посту Коперника. Но Чану больше всего хотелось почесать нос и выкурить сигарету – как раз то, что невозможно было сделать в скафандре. Также, он решил не думать о девочках, которые все, как на подбор были нежные и сексуальные, всегда готовые дать усталому солдату именно то, что он больше всего хочет от девочки. Лучше не думать обо всем этом, когда стоишь на посту.
Он снова посмотрел на небо и на полудиск Земли и вспомнил про ходивший повсюду слух о том, что повстанцы разбили старину Джули и, как стая летучих мышей, неслись к Земле. Чан не мог поверить в это. Этого не могло быть. Джули был превосходным воякой, он вполне мог разбить их. Но… что-то в нем уверяло, что все это было правдой. Говорили, что Кантралас много старше и опытнее, чем Джули. Может…
Мурашки побежали у него по спине, когда он представил себе все небо в звездолетах, бомбы, ракеты и энергетические лучи, падающие на лунную поверхность, уничтожающие купола и тоннели, срывающие защитные экраны и… и убивающие его, Капрала Каира Ли Чана. Чан крепче сжал в руках энергетическую винтовку и продолжи свой долгий путь по периметру площадки.
В городе Рио-де-Жанейро, в одном из бедных кварталов древнего района Копакабана, разъяренная толпа, в слепом гневе жаждущая крови тех, кто угрожал их домам и их безопасности, кто угрожал привычному течению их жизни, вытащила из дома человека, которого подозревали в симпатиях к проклятым повстанцам.
Толпа увеличилась в размерах на своем пути вдоль нового проспекта “Avenida Rio Brancho”, в сторону огромного каменного монолита, названного в более благополучные времена “Сахарная Голова”. В воздухе ощущался запах крови, когда толпа продвигалась вперед, таща с собой бедного рыбака и распевая “Да здравствует Федерация!” и не слыша ничего, кроме своей песни.
Он попытался запеть вместе с ними, чтобы показать, что они принимают его не за того человека, но когда он открыл рот, огромный верзила с телосложением неандертальца выбил ему все зубы.
Внезапно, в центре широкой улицы, как из-под земли появился высокий помост. Шумная процессия сразу же остановилась и затаила дыхание, в ожидании суда и экзекуции предателя, гражданина Фонтеса Силвы.
Суд, если его можно так называть, был милостиво коротким. За пятнадцать минут из его друзей соседей и случайных зевак были выбраны судьи, которые заслушал обвинение и вынесли приговор: закидать его камнями. Немедленно! Защитников не было. Его попыталась защитить жена, но ее с криками прогнали прочь.
Ничего не понимающий, сконфуженный рыбак, чье единственное преступление состояло в том, что он позволил себе сомневаться в достоинствах Джонала Герреры, ощутил удар первого камня в спину, чуть ниже лопаток, который порвал ему рубашку и ссадил кожу. Он подался вперед, и встретил второй камень, который попал ему прямо в левый глаз. Ощущая сильную боль, ослепленный Силва упал на колени. Третий камень, явно после хорошего и жестокого прицела, попал ему в пах. Он закричал, и попытался встать, но четвертый и пятый камень, попавшие ему в нос и в грудь повалили его обратно. После этого он не считал камни – он закричал и умер.
Петринья, это маленький городок на Балканах, причем, не единственный, носивший это имя. Но этот был, пожалуй, самым маленьким, чуть больше, чем поселок, и фактически являлся частью большого Комплекса Скопье, хоть и считался независимым от него. В Петриньи был мэр, известный знанием вопросов межзвездной политики и своей лояльностью сиятельному Председателю Джоналу Геррере. У мэра была дочь с обыкновенным именем Катрина, которая вышла замуж за молодого человека по имени Петр. Петр, однако, был приверженцем мятежного генерала Кантраласа, что привносило серьезные разногласия в семейные отношения.
Однажды, когда известия о разгроме флота Федерации вырвались из-под закрытых дверей Женевского Дворца, в городской ратуше Петриньи состоялось собрание, посвященное этому вопросу, которое посетил и Петр с длинным острым охотничьим ножом за пазухой.
Когда старый мэр принялся ругать Кантраласа и Альянс Независимых Миров, молодой Петр бросился на сцену и вонзил нож в сердце своему тестю.
Клод Смит-Хендерсон, нетитулованный лидер Братства Освобождения, услышав о том, что Битва Армагеддона уже произошла, стал ожидать неминуемого прихода Святого Спасителя. С развевающейся по ветру бородой Смит-Хендерсон бросился бежать к своей пастве, чтобы рассказать ей эту новость.
Выслушав проповедь и помолившись, члены паствы вместе со своими женами бросили свои дома в городе Биг Белл Комплекса Перта в Австралии и отправились в горы на запад от Микатарры.
Смит-Хендерсон вел их сначала на север, а потом на запад, туда, где Спаситель легче сможет найти их и отличить от бесчисленного множества неверных, населявших Землю. Пожарища домов сектантов виднелись днем, как столбы дыма, а ночью, как столбы огня. Когда они достигли своего святого места, вершины высокого холма на котором не росло ничего, кроме жухлой травы, Смит-Хендерсон соорудил алтарь и преклонился в молитве. После этого паства принялась ожидать конца света.