— Госпожа Тео! Доктор приехал! Возвращайтесь в дом, госпожа! — пронзительно завопила высунувшаяся на крыльцо Мэри.
— Уже иду! — с облегчением оборвала разговор Тео, сделала рукой неопределенный жест — то ли попрощавшись с контрактным, то ли отмахнувшись от него, как от пчелы, и заспешила к дому.
Доктор Робен ждать не любил. К своим бессмысленным процедурам он относился максимально серьезно и, кажется, действительно верил, что вся эта чепуха имеет практическое значение.
Опустившись на колени и выпятив тощий зад, Робен рисовал на полу иероглифы и пентаграммы, расставлял, отмеряя расстояние рулеткой, разноцветные свечи и окроплял комнату какой-то вонючей дрянью. Тео пыталась понять, что это такое, но в сложном аромате мешались горькие запахи трав, аммиак, сера и легкие нотки тухлятины. Тео никогда не сталкивалась с пукающими коровами, но, вероятно, ощущения были бы сходными.
Почему-то все обитатели дома не просто терпели эти абсурдные выходки, но относились к ним максимально серьезно. Когда доктор Робер приступал к делу, особняк словно вымирал. И черт с ней, с бестолковой и суеверной Мэри. Но даже Герберт, даже неколебимая, как скала, госпожа Альбертина уходили в комнаты и сидели там тихо, как мыши, пока доктор не объявлял, что процедуры закончены.
Тео пыталась относиться с уважением к этим нелепым причудам. Ну хотят люди в магию поиграть — так что же такого? Забава, конечно, не дешевая, но совершенно безвредная. А может быть, даже полезная — как полезно любое плацебо, которое успокаивает излишне мнительного пациента.
Теодора пыталась. Но не могла. Когда джентльмен в пенсне и костюме-тройке запрокидывал голову, прицелившись седенькой эспаньолкой в потолок, и начинал выкрикивать что-то невнятное на латыни, это выглядело… Это выглядело… Господи, это ведь даже не фарс. Это идиотизм. Клинический.
— Вдохните этот дым, — доктор Робер сунул Тео под нос вяло тлеющий веник из травы. — Теперь закройте глаза.
В лицо ударили мелкие колючие крупинки.
— Ин исто сале сит сапиенциа! — выкрикнул доктор Робер дребезжащим тенором. — Эт аб омни коррапцион сикут ментес эт корпора…
По щекам снова хлестнуло сыпучее и жесткое. Тео украдкой облизала губы, собирая кристаллики соли.
— Ин исто сале сит сапиенциа! — повторил доктор. — Ин исто сале сит сапиенциа! Кониуро те!
В последний раз швырнув в Тео солью, он сбрызнул ее какой-то теплой и вязкой жидкостью. На мгновение Теодора подумала, что это кровь, и приоткрыла глаза.
Нет, всего лишь масло. Судя по запаху, полынное.
— Дикси, — провозгласил доктор Робер, опуская на Тео черное шелковое покрывало. — Кониуро эт конфирмо!
Сдернув тонкую черную ткань, он взмахнул перед Тео руками. И между ладонями у Робера потекли языки пламени. Тео не просто видела — она их ощущала. Плотный, тугой жар, колышущееся движение воздуха и тихое напряженное гудение, словно работает далекий трансформатор. Доктор медленно вел руками вдоль тела Теодоры, и она чувствовала, как пламя согревает ей лицо, потом грудь, живот, бедра и, наконец, стопы. Тео закрыла глаза и сильно, до боли ущипнула себя за бок. Боль не разрушила иллюзию — жар по-прежнему был здесь, он лизал теплыми языками ее тело.
А потом Робер встряхнул руками, и огонь, рассыпавшись рыжими искрами, пропал.
— Ну, вот и все! — бодро и совершенно буднично провозгласил доктор. — Первые результаты от ритуала Благодатного огня вы заметите дня через два, не раньше. Мысли будут меньше путаться, начнет возвращаться память.
Доктор Робер двинулся по комнате, методично собирая в саквояж разложенный реквизит.
— Осмелюсь заметить, что вам очень повезло с кузеном. Герберт так заботится о вас, госпожа Дюваль. Старики любят упрекать молодежь в равнодушии, но ваш кузен — образец для юношей. Правда, он просил меня сохранить это в секрете… Но, думаю, благим устремлениям не нужен покров тайны. Герберт искренне беспокоится о вашем состоянии. Он расспрашивал меня обо всех проявлениях недуга. Даже предположил, что в тело вернулась не ваша душа, а чья-то еще! Вообразите только — чтобы я, доктор магической медицины, допустил такую нелепую ошибку! Но я не в обиде. О нет! Я понимаю, насколько Герберт напуган вашей болезнью, поэтому дважды объяснил ему, что это совершенно невозможно… — Робер, с усилием сведя створки, защелкнул ремень саквояжа. — В ритуале произносится полное имя больного. Вероятность того, что в астральной пустоте в одно и то же время будут находиться две одноименные души, исчезающе мала. Это так же невозможно, как, случайно упав в стог сена, наткнуться там на иголку.