Ничего страшного. Обычное дело.
— Знаешь, что я думаю? — склонившись над плечом, прошептал Том.
— Что? — так же шепотом ответила Тео.
— Я думаю, что у Эвери железные яй… нервы. Она же в этом доме одна живет. И даже спит. Представляешь, каково здесь ночами?
— Да уж… Я бы на ее месте не только стул, но и кровать на крыльцо вытащила. А ты чего шепчешь?
— Не знаю. Так, просто… А ты чего?
— И я — просто.
Медленно продвигаясь по коридору, Тео осматривала в зеркальце каждую комнату, спиной ощущая тяжелый недобрый взгляд. Судя по тому, как нервно оглядывался Том, перебирая пальцами соль, фантомное присутствие призрака мерещилось не только ей.
Хотя почему, собственно, призрака?
— Когда мы винодельню осматривали, ты что-то похожее чувствовал? — Тео остановилась так резко, что Том врезался ей в спину.
— Нет. Ну так Грино нормальным мужиком оказался, чего там чувствовать-то?
— То есть, ты думаешь, что все дело в намерениях призрака?
— А почему нет?
— А почему да?
Пожав плечами, Тео снова подняла зеркало — хотя уже не сомневалась, что никакого призрака они здесь не найдут.
— Вот. А я говорила! — торжествующе провозгласила она, закрывая последнюю дверь, за которой скрывалась пыльная, пропахшая мышами кладовка.
— Во-первых, не говорила, — рассудительно покачал головой Том, завязывая мешочек с солью аккуратным узелком. — А во-вторых, надо же было убедиться. Что дальше делать будем?
— Дальше? Спускаемся в гостиную и проводим ритуал. Я захватила схему, которую для винодельни рисовала.
Пока Том сворачивал ковер, Тео разложила на столе мел, крысиные черепа и свечи.
— А кровь у тебя откуда? — оторвался от возни с ковром Том. — Я не покупал!
— После амулетов от золотухи осталась. Тут и надо-то немного — пару раз брызнуть. Ну долго ты там еще?
— Сейчас. Погоди, схожу за шваброй. Под ковром пылищи немерено — ты всю юбку изгваздаешь, — отряхнув штаны, Том действительно исчез в кладовке, чем-то там деловито прогрохотал — и вернулся с мокрой тряпкой. — Вот так. Две минуты, и нормально все будет. Готово! — широким жестом фокусника Том обвел влажный пятачок пола посреди комнаты. — Рисуй!
— Делать тебе нечего, в чужом доме пол мыть, — фыркнула Тео, опускаясь на колени. — Вот как я теперь по мокрым доскам рисовать должна?
Вопреки ожиданиям, рисовать по мокрым доскам оказалось отлично. Мел оставлял жирный, рыхлый след, который почему-то ужасно хотелось слизнуть. Не удержавшись, Тео все-таки откусила от стремительно уменьшающегося кусочка — и наткнулась на оторопелый взгляд Том.
— Ты чего это? — запинаясь, спросил он.
— Что — чего?
— Чего мел ешь?
— Просто. Захотелось.
— А рыбы соленой тебе, случайно, не хочется? Клубники там, может, или пикулей?
— Нет. С чего вдруг?
— По утрам тошнит? Голова кружится? — присел на корточки Том.
— Нет. Мы одно и то же едим, если тебя не тошнит, то почему меня… Мать твою! — осознала наконец-то Тео. — Томас Макбрайд, ты рехнулся, что ли?! Я эликсир пью!
— Фух. Слава пречистому огню, — Том шлепнулся на задницу прямо на мокрый пол. — А я-то уже подумал… Нет, я вообще не против… Если что, я совершенно за… Я очень рад буду, но…
— Вот именно. Но, — отрубила Тео. — Сначала кредит выплатить надо, а потом уже о детях думать. Томми, милый. Кончай заикаться и подай мне свечи.
Расставив их в лучах пентаграммы, Тео разложила крысиные черепа и открыла бутылочку с кровью.
— Ну что, начали?
Второй раз ритуал проводить было проще. То ли дело в практических навыках, то ли в растущей силе, но сбивающего с ног, оглушающего экстаза всемогущества Теодора уже не почувствовала. Магия не взорвалась сверхновой, она пролилась полноводной рекой, наполняя Тео, а через нее — мир вокруг. Затопив комнату, сила хлынула в стороны, и вниз, и наверх, она пульсировала, колыхалась, закручивалась водоворотами. Наполненный этой силой, дом вспыхнул и замерцал, и в бледном пульсирующем свете Тео видела следы охранных чар у окон и над входной дверью, зарево терморегулирующей печати на холоднике и противопожарные руны над печью. А еще Тео видела толстые, черно-фиолетовые вены, пронизывающие пол, и стены, и потолок. Они растекались по дому, переплетались и снова расходились, неровно пульсировали, словно больное сердце. Темные бархатные кляксы расползались по дивану и креслам, оплетали перила, прятались в углах лестницы.
Теперь Тео знала, что издает странный пыльный запах. Теперь она знала, что таращится в спину, куда бы ты ни пошла.
— Это не призрак, — повернулась Теодора к Тому. — Это проклятье.