- Я идиот, Стеф, - покаялся Турус, - Я был так ослеплен свалившимся на меня твоими стараниями счастьем, что совсем, замаскировав и себя, и твоего Лили, совсем забыл об Анджеле.
- В смысле?
- Наши супружеские кольца, Стеф. Они остались с нами, у них же узор повторяется.
- И что с того. Ведь можно было легко обыграть, что, дескать, вы уже обвенчались по старинному обычаю Архипелага.
- Ага. Как же! - с досадой выплюнул Макс, - Здесь эта, мать его, Елена. Теперь понимаю, почему вы с Лили так отреагировали, когда я у тебя про твою прошлую пассию расспрашивать попытался. Такая дрянь, Стеф, как ты вообще...
- Слушай, давай без этого, а?
- Ладно, ладно. - Сдаваясь, поднял руки Турус и продолжил рассказ, - Лили, как её увидел, разыграл целую комедию, что, дескать, перекупил нас у другого капитана, который оказался так туп, что не понял, какой куш приплыл ему в руки. Ну, мы, как могли старались подыграть ему. И вроде как, все, даже Владычица эта, поверили. А потом она возьми и заметь наши с Анджелой кольца. А мы ведь до этого рьяно демонстрировали всем нашу неприязнь, но ведь она, аристократка Архипелага, не могла не знать, что без настоящей любви такие кольца не появляются. В общем, так нас и раскрыли. Сдернули с Лили его кольцо, то, что я дал ему. И все, магия пропала. Но, видел бы, как он бился. Я такого стиля боя никогда не видел. Восьмерых вырубил голыми руками. Если бы скопом не навалились, никогда бы не одолели, уж поверь мне.
- Да, знаю я. - Досадливо отмахнулся Стефан, - Что дальше?
- А ничего. Меня и, под угрозой смерти нас троих, всю команду в тюрьму. Плясунью на прикол в тюремный двор. И завтра утром у них свадьба. - Обреченно закончил свой рассказ Турус.
- Отлично! - Стефан расплылся в такой широкой улыбке, что Вал с Максом переглянулись так, словно имеют дело с умалишенным. Но Робертфор на это лишь весело подмигнул им. - Возвращайся в камеру, Макс, завтра начнется веселье.
- Обещаешь место в первом ряду? - хитро прищурившись, уточнил Турус.
- Ну что ты, в каком первом? Только на сцене!
Лили посадили под домашний арест. Заперли в одной из богато обставленных комнат дворца и даже мать не подпускали к дверям. Последнему он был рад. У него не было ни малейшего желания в очередной раз подставлять спину под обожаемый ею хлыст. Но, видимо, император, моложавый мужчина с редкой проседью в коротко стриженных волосах и бороде, со смуглой кожей и проницательными, темно-карими глазами, что-то такое рассмотрел во взгляде Владычицы, которым она обожгла родного сына, когда все маски были сорваны, и больше её к нему не подпустил. И Лили, не смотря на свое незавидное положение, был ему за это даже благодарен.
Трое суток на то, чтобы переосмыслить всю прошлую жизнь, - это много или мало? Лили они показались вечностью в первую очередь потому, что ему было глубоко плевать на прошлую жизнь ровно до того момента, как в ней появился Летучий Голландец с его неугомонной командой и Стефан Робертфор, его бессменный капитан. Сейчас, стоя перед огромным зеркалом, занимающим пол стены, и позволяя молчаливым, исполнительным слугам облачать его в свадебный наряд - белоснежный камзол с темно-синей шелковой рубашкой под ним и роскошными манжетами, специально выпущенными из-под рукавов, узкие брюки и высокие, начищенные до глянцевого блеска, такие же белоснежные сапоги. Это наряд невесты традиционно выполнялся в темных тонах, насколько было известно Лили, на Анджеле будет черное платье из атласа и кружева, а вот мужчины в супружескую жизнь всегда входили в белом. Такова была традиция. Но сейчас он размышлял вовсе не о предстоящем обряде, невидящим взглядом глядя четко перед собой, а о том, каким идиотом он был, когда не позволил в ту хмельную ночь на острове игрушек, и Стефану и себе пойти дальше поцелуев, которых уже тогда было мало обоим. А теперь, после четырех дней разлуки, уж точно не хватило бы, чтобы затушить пожар, сжигающий грудь изнутри.
- Все, Ваша Светлость, - пробормотал кто-то из слуг.
Амелисаро моргнул и даже успел осмотреть себя в зеркале прежде, чем в его поле зрения попал Император собственной персоной, беззвучно вошедший в комнату и коротким жестом отославший слуг. Лили смотрел в глаза своего тюремщика через отражение в зеркале, поворачиваться к нему лицом молодому аристократу совсем не хотелось. Это было что-то сродни мальчишескому, глупому протесту, но Лили не был бы собой, если бы не поддался этому порыву.
- Я долго выбирал, прежде, чем остановиться на тебе, - произнес император задумчиво и тихо.
- Да неужели? - протянул Амелисаро таким тоном, что в глазах мужчины мгновенно зажегся гневный огонек, но он все же сумел перебороть его в себе.
- Ты зря воображаешь меня тираном, - припечатал император, совсем немного повысив голос.
- Неужели? - с тем же тоном повторил Лили, растянув губы в усмешке, полной ироничного сомнения.
- Я желаю счастья своей дочери! - произнес император еще громче, и был удостоит лишь презрительному фырканью.
- Если бы они не любили друг друга, те, вытатуированные кольца, не появились бы, сколько бы ритуалов подряд они не прошли, - припечатал Идальгиеро и резко повернулся к застывшему мужчине лицом, - Мать вам не сказала, не так ли?
- Я не могу позволить ей выйти замуж за пирата. Это моветон!
- Так разыграйте еще одну комедию с переодеванием. Мы с Максом можем снова поменяться местами...
- Нет. Это исключено.
- Так вот какова, оказывается, цена вашему желанию сделать её счастливой, - протянул Лили, и император в бешенстве метнулся к нему с занесенной для удара рукой. Молодой аристократ успел заметить тяжелую печатку, которая непременно бы поранила щеку острыми гранями оправы, с заключенным в ней темно-лиловым камнем. Но он даже не отшатнулся. Император замер, всматриваясь в лицо дерзкого мальчишки, ставшее бесстрастным и отстраненным. И медленно опустил руку.
- Твоя мать?
Амелисаро выгнул бровь в немом вопросе.
- Она часто била тебя?
- Не думаю, что вам будет интересны подробности наших внутрисемейных взаимоотношения, - холодно отчеканил Идельгиеро и снова отвернулся к зеркалу, поправляя расшитый жемчугом воротник, а за ним богатые манжеты.
- Я могу наложить дополнительное условие, и она больше не сможет даже приблизиться к тебе, не говоря уже, чтобы...
- Вы делаете несчастной свою дочь только потому, что вам приспичило заиметь в своей копилке Архипелаг. Но вы идиот, если думаете, что Архипелаг - это острова и их аристократы.
- Ты дерзишь, мальчик, - ледяным тоном отбрил император.
- Нет, говорю так, как есть. Но вам попросту не хватает широты взглядов и прозорливости, чтобы понять, как сильно вас дурачит моя мать.
- Зато мне хватает ума не верить зарвавшемуся мальчишке, решившему в очередной раз попытаться меня переиграть. Но того первого раза мне было вполне достаточно, чтобы понять какому коварству тебя научили твои дружки пираты.
- Да неужели? А вы знаете, что в Архипелаге даже ваши разлюбимте аристократы не рискуют гневить пиратов, нет?
- Не знаю, и знать не хочу, - рыкнул император, развернулся и ушел, уже от двери бросив, - За тобой придут. Ты станешь мужем моей дочери, хочешь ты этого или нет. И сделаешь её счастливой.
А когда дверь за его спиной уже почти закрылась, император услышал приглушенные расстоянием слова, полные огня.
- Ага. Как же! Он придет за мной. За нами всеми придет.
Но выяснять, кто это "он" император не стал, о чем потом пожалел, но несколько позже.
Имперский брачный обряд был вычурным и сложным, не подразумевающим ни грамма искренности. Хорошо, конечно, если она была, но о какой искренности чувств может идти речь в их случае? Заплаканные глаза Анджелы спрятали под фатой, превращенной по такому случаю в черную, полупрозрачную вуаль, под которой лицо девушки просматривалось лишь неясными очертаниями. Может быть, оно и к лучшему, подумал про себя Амелисаро, ведь маленькая наследница под этой тряпкой, скорей всего тоже плохо может разглядеть, что происходит вокруг. Возможно, она даже сможет представить на его месте Макса, и тогда ей станет пусть чуточку, но легче.